После своего поражения под Мохачем Сары Сулейман-паша со своей армией отступил на юг по Дунаю в направлении Белграда и 27 августа подошел к Петроварадину. Там армия задержалась, и великий визирь попытался отомстить, направив группу своих войск назад, чтобы атаковать позиции противника, находившиеся в восьми часах пути к северу, но когда его войска переправлялись по мосту через эту широкую реку, разразилась ужасная буря, и авангард высадился на размокший северный берег без пищи и без всякой защиты от бушевавшей стихии (этот инцидент оказался той искрой, из которой разгорелось пламя и который привел к ужасным последствиям: едва сдерживаемому недовольству в войсках). Они в полном беспорядке вернулись по мосту на южный берег реки. Великий визирь попытался их успокоить, но солдаты требовали, чтобы он передал им символы своей власти: печать великого визиря и священное знамя пророка, которое ему доверил султан.

Сары Сулейман-паша бежал: захватив священное знамя, он сел в лодку и поплыл вниз по реке, в направлении Белграда. В шатре командующего собралось множество солдат, которые в отсутствие своего командира единодушно обвиняли его во всех невзгодах, выпавших на их долю, причем как личных, так и общих. Подобно тому как это сделали мятежные анатолийские паши в начале столетия, они выдвинули своего собственного кандидата на пост командующего армией, поручив ему руководить ее возвращением в Стамбул. Им стал Сиявуш-паша, пожилой и опытный губернатор Алеппо и зять Кёпрюлю Мехмед-паши. Бунтовщики приготовили доклад, который собирались представить султану. В нем они жаловались на невыполнение многих обещаний, которые давали армии в течение двух последних кампаний — продовольствие поступало в недостаточном количестве, оплата и денежные вознаграждения за военные успехи так и остались обещаниями. В этом докладе они выразили и свое раздражение тем, что после переправы через мост Сары Сулейман сразу же приказал выдать им запасов на двенадцать дней похода и из Петроварадина двигаться в далекий Эгер вместо того, чтобы противостоять наступавшему с севера врагу, находившемуся всего в нескольких часах марша. Они указывали на то, что это стало последней каплей, и, лишенные всякой защиты от ужасного ливня, они отказались подчиниться. Во время бегства Сары Сулейман-пашу сопровождали в Белград несколько высокопоставленных государственных чиновников, в том числе Текирдаглы Бекри Мустафа-паша, который снова был главнокомандующим янычар, однако большинство из них впоследствии решило вернуться в армию, стоявшую под Петроварадином. Одним из тех, кто оставался с ним во время его переезда вниз по реке в Руссе, а потом по суше в Стамбул, был главный казначей империи, Сеид Мустафа-паша.

В условиях, когда шла война на трех фронтах, а вблизи границ вспыхнул мятеж военных, султан Мехмед IV приказал Сиявуш-паше рассматривать оборону империи как вопрос величайшей важности. Он распорядился, чтобы армия зимовала в Белграде, и запретил войскам возвращаться в Стамбул. Возмущенные солдаты настаивали на выполнении своих условий, требуя казнить Сары Сулейман-пашу и вместо него назначить великим визирем Сиявуш-пашу. Кроме того, они отказались оставаться в Белграде. В Стамбуле отставные офицеры, у которых султан попросил совета, рекомендовали ему провести чистку высшего командования армии. Прежде всего, говорили они, необходимо назначить нового великого визиря и заменить Текирдаглы Бекри Мустафа-пашу, а также всех офицеров, которые командовали воинскими подразделениями на фронте. Кроме того, нужно было погасить все задолженности по оплате. Однако прежде чем было принято решение относительно того, является ли это лучшим способом положить конец мятежу, поступили новые послания от бунтовщиков, с требованиями казнить Сары Сулеймана. Султан приказал незамедлительно передать Сиявуш-паше печать великого визиря и священное знамя Пророка, и они были переданы ему в городе Ниш, в то время когда он во главе взбунтовавшейся армии возвращался в Стамбул.

Среди главарей мятежа были офицеры султанской пехоты и кавалерийских полков. Заодно с ними были командиры ополченцев из Анатолии. Замена великого визиря не успокоила их гнев, и в Нише они окружили шатер Сиявуш-паши, пока тот принимал высоких гостей. Бунтовщики потребовали голову Сеид Мустафа-паши, которого считали виновным в том, что им не выплатили деньги. Когда Сиявуш-паша направил своих людей, чтобы попытаться их утихомирить, они открыли огонь по шатру. Сиявуш-паша объяснил Сеид Мустафе, что у него самого нет власти над этими вооруженными людьми и что Сеид Мустафа должен молить их о пощаде. Когда тот вышел из шатра, чтобы это сделать, его растерзали на куски. Сиявуш-паше едва удалось спастись, но все высшие члены правительства, которые присутствовали на аудиенции, были убиты.

Пока Сары Сулейман-паша находился на фронте, его заместителем в Стамбуле был назначен некий Реджеп-паша. Эта должность стала наградой для сторонника той же партии, и тоже боснийца, за его участие в смещении Кара Ибрагим-паши, который был предшественником Сары Сулеймана. Реджеп-паша сам хотел стать великим визирем и желал видеть на троне старшего сына Мехмеда IV, принца Мустафу, которому было 23 года. Впервые со времени смерти Ахмеда I, скончавшегося в 1617 году, у султана были и сыновья и братья, которые могли стать его преемниками. Предвидя, что прибытие в Стамбул взбунтовавшейся армии вызовет хаос, Реджеп-паша высказал шейх-уль-исламу Анкарави Мехмеду-эфенди ту мысль, что поскольку в намерения бунтовщиков, вполне возможно, входит низвержение султана и возведение на трон его брата, принца Сулеймана, было бы разумно, упреждая их действия, незамедлительно сделать султаном Мустафу. Возможно потому, что шейх-уль-ислам отдавал предпочтение почти достигшему средних лет Сулейману, он отказался дать фетву, которая стала бы основанием для совершения предложенного акта измены. Реджеп-паша попытался его сместить, но это выходило за рамки его полномочий, и когда об этом сообщили султану, он приказал арестовать и осрамившегося великого визиря, и его заместителя-интригана. Фракция противников клана Кёпрюлю была в смятении. Султан Мехмед послал своих людей в район пролива Дарданеллы, чтобы вернуть своего верного союзника, Фазыла Мустафа-пашу, который находился там в изгнании. Его слово для военных значило больше, чем слово самого султана, и Мехмед назначил его вместо Реджеп-паши заместителем великого визиря. Понимая неизбежность прибытия армии в столицу, султан действовал самым решительным образом, надеясь, что это умиротворит войска и положит конец опасным беспорядкам.

Реджеп-паша бежал, на время ускользнув от ареста. Это случилось незадолго до того, как был схвачен и казнен Сары Сулейман, который, переодевшись, скрывался в парке, расположенном в отдаленной от Стамбула северной части побережья Босфора. Чтобы умиротворить войска, возвращавшиеся из Венгрии, им прислали его голову. Ее доставили новому великому визирю Сиявуш-паше, когда он со своей армией находился в Пловдиве. Там 17 октября 1687 года, после перехода из Ниша, армия встала лагерем. В шатре великого визиря собравшимся офицерам было зачитано сопроводительное письмо султана: он писал, что они сами могут посмотреть на голову Сары Сулеймана и что Реджеп-паша, которого ищут днем и ночью, будет казнен, как только его схватят. Султан обещал, что оплата и довольствие будут предоставлены им в полной мере и что делается все возможное, чтобы исправить все несправедливости, от которых армия пострадала по вине Сары Сулеймана. Но, продолжал султан, солдатам не следует возвращаться в Стамбул в то время, когда повсюду идет война. Они должны зимовать в Пловдиве и Софии, пока не будут сформированы дополнительные войска и найдены новые финансовые ресурсы для продолжения войны. Но войска не были этим удовлетворены — они не услышали ничего нового в том, что им сказал султан. Они хотели услышать о дальнейших мероприятиях, направленных на восстановление захваченных крепостей, выплату жалований и создание условий для службы размещенных в них гарнизонов. Примечательно то, что, помимо прочего, они требовали, чтобы султан отказался от привычных выездов на охоту. Мятежники были в скверном настроении: они обрубили канаты шатра великого визиря и послали имперские знамена вперед, к следующему перевалочному пункту на пути в Стамбул.