На требование царя поймать Булавина и выдать его ему, гетман Мазепа, будучи и сам не уверен, на чьей стороне будет перевес, на стороне ли царя или Карла, под благовидным предлогом уклонился от этого и пропустил Булавина с 3 тыс. запорожских и многими малороссийскими казаками обратно на Дон. Это было весной 1708 г.[395].

Сподвижники Булавина — Некрасов, Семен Драный, атаман Старо-Айдарской станицы, Лука Хохлач и др. в его отсутствие сорганизовали значительную армию, в которой было немало и русских беглецов, и с этими силами двинулись с верховьев Дона и Медведицы к Черкаску. Главным предводителем был избран Булавин. На речках Голубой и Лисковатке, у Красной Дубровы, близ Голубинской станицы, 9 апреля произошел бой между верховыми и низовыми казаками, сторонниками Москвы и войскового атамана. Низовыми командовал сам Лукьян Максимов, имея в своем распоряжении всего около 5 тыс., в том числе азовский конный полк и несколько сот калмыков. Азовский губернатор Толстой снабдил его хорошей артиллерией. По неравенству сил, атаман был разбит наголову, оставив в добычу Булавина свой лагерь и все пушки. Булавин свободно двинулся к Черкаску. Ниже лежащие станицы присоединились к нему, исключая Донецкой (на Бугучаре), Казанской, Усть-Медведицкой, Правоторовской и Бурацкой. Станицы от Нижне-Курмоярской до Черкаска, колебались; потом многие из них под влиянием убеждений стать за старую свободу казачества, а также под насилием и угрозами должны были присоединиться к общему движению.

Словом, за Булавина встал почти весь Дон, до 99 станиц. Одна часть войск шла большим шляхом, по правой стороне Дона, другая плыла по реке на судах[396]. В конце апреля войска эти обложили Черкаск. Два дня продолжалась осада. Хорошо укрепленный и оборудованный артиллерией город взять приступом было рискованно. Булавин пошел на хитрость: жители станиц Рыковских, расположенных за чертой города и перешедших на сторону осаждающих, ночью подошли, по общему уговору, к воротам крепости и стали умолять спасти их будто бы от жестокостей Булавина. Им отворили ворота, а вместе с ними в город вошли и булавинцы. Гарнизон не защищался, т. к. станицы Тютеревская и Скородумовская немедленно собрали круг и на нем решили войскового атамана и старшин «побить до смерти». В круг приехал Булавин; начались допросы. 6 мая атаману Лукьяну Максимову отрубили голову, а старшину Ефрема Петрова повесили. Многие из старшин и домовитых казаков, в том числе сын бывшего любимца Петра I — Фрола Минаева, Василий Фролов, укрылись в Азове. В Черкаске собрался Войсковой Круг, многолюдный, еще небывалый на Дону, из представителей 110 станиц, считая 11 Черкасских, на котором Кондратий Булавин был провозглашен войсковым атаманом. Также избраны и другие старшины. О своем всенародном избрании Булавин от имени войска Донского послал 17 мая грамоту кошевому атаману Гордиенку и всему войску Запорожскому, с просьбой «жить вкупе и друг за друга постоять». 27 мая была отправлена грамота на Кубань жившим там казакам старообрядцам и на Терек с извещением о положении дел. Также была спешно послана отписка царю с оправданием происшедших событий и уверение в Азов, что со стороны войска ничего противного интересам России предпринято не будет.

Кубанцам, между прочим, Булавин писал, что если «на нас (русский) царь с гневом поступит и не захочет соблюдать казачьих прав, то он войском от него отложится и будет просить милости у турецкаго царя, чтобы турецкий царь от себя не откинул, т. к. царь в Московском царстве веру перевел»… Далее Булавин просил кубанцев снять с этой грамоты копию, а подлинную послать турецкому султану со особою припискою: «по сем писании войсковой атаман Кондратий Афанасьев и все войско Донское у тебя, турскаго салтана, милости прося, челом бьют. А нашему государю в мирном состоянии отнюдь не верь, потому, что он многия земли разорил за мирным состоянием и ныне разоряет, а также и на твое величество и на царство готовит корабли и каторги»…[397]

Вот до какого состояния был доведен Дон и его лучшие сыны самовластием Петра и политикой Москвы. Царь не только не хотел признать казачьих прав, но даже запретил говорить о них, а потому, не желая изучить и понять истинное положение дел, он 12 апреля написал князю Василию Долгорукому, брату убитого, о немедленном выступлении против бунтовщиков, чтобы «сей огонь за раз затушить», приказав: «все казачьи городки по Донцу, Медведице, Хопру, Бузу луки и И ловле сжечь и разорить до основания, людей рубить и заводчиков сажать на кол и колесовать», напомнив при этом князю, что и против Разина сражался тот же Долгорукий и с успехом. Письмо царя заканчивалось словами, что «сия сарынь, кроме жестокости, не может быть унята»[398]. Боясь за крепости Азов и Троицкую, царь сам порывался стать во главе войск против Булавина, чтобы «истребить сей огонь и себя от таких оглядок вольными в сей (шведской) войне учинить», но присутствие его в армии становилось день ото дня необходимей, т. к. Карл приближался к Березине[399]. К счастью Петра события на Дону развернулись скорей, чем он ожидал. Один Дон не мог устоять против всей России. Союзники его, запорожцы, сами дрожавшие пред возрастающим могуществом царя, не могли дать существенной помощи. Границы Донской земли, как и теперь, были открыты и защищать их одними своими силами казаки не могли. Из действующей армии на Донец были двинуты: корпус Бахметева, бригада ген.-м. Шидловского, старого врага Булавина, слободской Острогожский казачий полк с полков. Тевяшовым, два баталиона Ахтырского и Сумского полков, два малороссийских полка Полтавский и Компанейский и др. С севера от Воронежа драгунский и новый пехотный с полк. Рихманом, также все московские дворяне и царедворцы (стольники, стряпчие и др.), воронежские, рязанские и тамбовские помещики и вотчинники, словом, все, кому дороги были крепостное право и рабство. С востока предписано было выступить саратовскому и царицынскому гарнизонам и кочевавшим там по донским границам калмыкам с кн. Хованским. Из Киева в Азов и Таганрог спешно командированы были два драгунских полка и полк Смоленский; всего более 20 тыс. регулярных войск и ополченских дружин. Главное начальство над всеми этими силами было поручено, как сказано выше, кн. Вас. Долгорукому. Этот отдаленный потомок Рюриковичей, от всей своей «крепостнической» души ненавидевший свободолюбивый дух казачества, мстя за смерть убитого брата, в точности выполнил страшный царский наказ.

Для защиты донских границ Булавин, оставаясь в Черкаске в ожидании помощи от союзников, отрядил часть своих войск к стороне Волги с Некрасовым, к стороне Воронежа и верховьев Донца с Никитой Голым и Семеном Драным, а остальные под Азов с Казанкиным, Гунькиным и Хохлачем. В этом раздроблении сил была его ошибка. На протяжении более тысячи верст Дон не мог защитить свои пределы от вторжения царских войск, двинувшихся на него со всех сторон. В Москве и армии царя все были того мнения, что если бы Булавин со всеми своими войсками перешел на Волгу, где еще с 1705 г. среди астраханских стрельцов царил неспокойный дух, где к нему могли пристать башкиры и другие недовольные порядками Москвы народы, то он сделался бы действительно опасным для царского самовластия. Карл XII в это время вступил в русские пределы. Исход войны со шведами должен был иметь сильное отражение по всему государству, и в подобное время эта страшная революционная власть, какова была власть Булавина на востоке, оказала бы большое влияние на ход событий.