Прикурив, Мюллер принялся просматривать бумаги. Грабежи… Квартирные кражи… Что-то слишком много за последнюю неделю. Распоясались, господа уголовнички. Изнасилования. Воровство. Пожары… Так, а это что?

— Гюнтер!

Помощник стрелой влетел в кабинет.

В левой руке шеф держал окурок дорогой сигары, а в правой судорожно сжимал лист донесения:

— Это последние данные?

— Так точно.

— Немедленно созвонитесь с пожарной частью. Меня интересует переулок Фюрстенвальде, 17. Здесь написано: жертв нет. Выясните, так ли это на самом деле и немедленно доложите. Немедленно!

Гюнтер вторично покинул кабинет шефа

Мюллер сделал глубокую затяжку. Если верить донесению, журналист выжил. Конечно, в тексте таких слов никто не употребил, но группенфюрер прочитал их между строк. В квартире Штольца пожарные ничьих трупов не обнаружили. Значит, он не убил репортера, а только ранил. Мюллер с сожалением затушил недокуренную сигару и хотел было ее выбросить, но передумал и положил окурок в коробку. Конечно, вкус потом будет уже не тот, но сейчас не до сантиментов.

Группенфюрер нервно провел рукой по начавшей лысеть голове. Все совпадает, и запекшаяся кровь в пыли, и напарник, и отпечаток руки на битом кирпиче, и подозрения следователей. Минус — упустили Штольца. Но есть и плюс: значит, никто за его спиной никаких игр не ведет. «Пока, — тут же уточнил Мюллер, — пока не ведет».

И мысль вернулась к журналисту и корректору.

Бургдорф к своим знакомым, равно как и в свою квартиру, никого привести не мог. Вывод: беглецов следует искать среда знакомых Штольца. И в первую очередь среди его знакомых врачей, ибо он ранен. Или среди людей, тесно связанных с данной профессией. Журналист ведь наверняка уверен, что гестапо считает его покойником. А потому спокойно может воспользоваться своими старыми связями.

Помощник постучал в дверь:

— Господин группенфюрер, никакой ошибки нет. Все жители живы, кроме жильца из квартиры № 12. Он пропал в тот вечер, когда начался пожар. Мне ехать к вдове Мейзингера?

— Нет. — Мюллер скомкал донесение, положил его в пепельницу и принялся трясти зажигалкой: почему всегда, когда нужно, она не работает? — Поедешь позже. А сейчас вызови ко мне Тимана. Срочно!

Через двадцать минут команда Мюллера начала проверку знакомых и друзей Штольца. Одновременно по всем постам развезли фотографии журналиста. Облава на Бургдорфа вошла в финальную стадию.

* * *

— До цели десять минут, — доложил штурман Рисс.

Капитан Оунс посмотрел вниз, на землю, через плекс фонаря кабины. Полная темнота. Плюс ливень. Изредка вспыхивали и тут же пропадали небольшие огоньки: видимо, кто-то из жителей не позаботился о должной светомаскировке.

— Вы что-то сказали, сэр? — раздался голос второго пилота.

— Подумал: как можно развести огонь под таким дождем?

— А вы не были скаутом?

— Не довелось.

— Тогда объясню. Запомните на всякий случай. Берете мертвое дерево, именно мертвое, складываете его. Затем находите на деревьях наросты в виде паутины. Их нужно, если они мокрые, высушить.

— Как? Ведь идет дождь.

— Собственным телом. Можете положить под рубашку. Или внутрь головного убора, а его надеть на голову. Эта паутина, если сухая, горит как порох. После кладете ее под мокрые дрова, и они спокойно горят.

— Носить на себе такую дрянь? Не завидую скаутам.

Рисс рассмеялся.

— Сэр, — в их беседу ворвался голос штурмана, — мы над целью.

Оунс бросил взгляд на приборы:

— Приготовиться к бомбометанию.

Через десять секунд машину тряхнуло. Первая смертоносная партия бомб ушла вниз. Самолет, облегчившись, лег на правое крыло и пошел на второй круг. Авиакрыло потянулось следом.

Сбрасывая груз вторично, Оунс неожиданно почувствовал неудовлетворение проделанной работой.

— Ерунда какая-то, — пробормотал он.

— Что случилось, кэп? — Второй пилот, видимо, услышал его ругательства.

— А тебе ничего не кажется странным?

— Вроде нет. Впрочем, — пилот на секунду задумался, — Гансы не подняли в воздух ни одной машины. И зенитки с земли не палили.

— Вот именно. Штурман, мы не могли ничего напутать?

— Никак нет, сэр.

Машина сделала еще один заход на цель, опустошились и легла на обратный курс.

* * *

Первый взрыв выбросил Тейлора из гамака. Палатка завалилась, и ему понадобилась вся сноровка, чтобы быстро выбраться из нее. За это время земля начала вибрировать от разрывов прилетевшего с неба груза.

На позиции 2-го батальона творилось нечто невообразимое. Бомбы ложились плотными рядами, не давая людям возможности найти убежище: осколки доставали их всюду. Взрывы на мгновение осветили поле смерти, и Тейлор увидел опрокинутые пушки, разбросанные по всему полю останки тел солдат и офицеров, разрушенный командный пункт батальона.

Со всех ног полковник бросился к штабу главнокомандующего. По пути ему попался ошалевший от авианалета лейтенант связи Трейси.

— Где наша авиация? — прокричал ему в ухо Тейлор.

Трейси указал на небо и заорал:

— Вот наша авиация! Нас бомбят американцы!

— Вы с ума сошли, лейтенант?

— Нет, сэр, это янки сошли с ума. Присмотритесь. — Тейлор запрокинул голову, но ничего, кроме теней самолетов, различить не смог. — Смотрите, сэр, они разворачиваются и уходят домой.

Тейлор не поверил своим глазам: бомбардировщики и самолеты сопровождения взяли направление на северо-запад, в глубь их тыла. Над позицией зазвенела тишина, прерываемая криками раненых и руганью солдат.

Монтгомери сидел на поваленной сосне и невидящим взором таращился на свой берет.

— Сэр, — подскочил к нему полковник, — с вами все в порядке?

— Да, — глухо отозвался генерал. — Какие у нас потери?

— Еще не знаю.

— Так выясните!

Спустя полчаса Тейлор докладывал:

— Более двухсот человек убитыми. Столько же тяжело ранеными. Второго батальона больше практически не существует. Сэр, что это было?

Монтгомери оставил в покое головной убор, поднялся, оправил китель:

— Прекратите истерику!

— Но, сэр…

— Немедленно вывезти с позиций всех раненых. Проверить наличие действующего оружия. Погибших предайте земле. Словом, наведите порядок. А я лечу к Эйзенхауэру. Да, и приведите всех в чувство. Всё.

Армстронг получил осколочное ранение в левую руку. Тейлор встретил его в санитарном пункте. Тот, увидев полковника, встал с кушетки: