– Здравствуй, настоящая Изолина! – ответила девочка.

Зрачки у нее были расширены, и дышала она тяжело и неровно.

У Изоры внезапно заныло в груди – ей стало безумно жаль этого ребенка. С их последней встречи Анна еще больше похудела, личико было слишком бледным, на губах – ни кровинки, а светло-голубые глаза, окруженные синеватыми кругами, казались просто огромными.

– Садись поудобнее, моя хорошая! – сказала она Анне. – Твоя кукла хочет со мной поговорить, а я буду ей отвечать.

– Ой, как хорошо! – обрадовалась девочка.

Онорина тяжело осела на стул, прижала руку ко лбу. Жером привалился к стене, сжимая пальцами набалдашник белой трости.

– Сначала нам всем нужно поесть, – объявила Изора высоким резковатым голосом тряпичной куклы Изолины, которую секунду назад взяла в руки. Кукла послушно затанцевала на месте. – Мадам Маро, что-то вы совсем раскисли! Вам надо подкрепиться. У нас есть теплое молоко и бриоши. А вы, мсье Жером, не хотите перекусить?

Анна устроила голову на подушке, но ложиться не захотела. Ее глазенки блестели.

– А знаете ли вы, милейшая барышня, – продолжала Изора, заставляя игрушку потешно подпрыгивать на кровати, – знаете ли вы, что ваша подружка Изолина с субботнего утра идет экономкой в дом мосье и мадам Обиньяк? Вот так удача!

– Правда? – весело спросила Анна.

– Чтоб мне лопнуть, если вру! Дама Вивиан Обиньяк – очень красивая и добрая. Сейчас покажу!

Изора и сама увлеклась игрой: сняла с головы платок, завернула в него куклу и изменила голос.

– Здравствуйте, мадемуазель Мийе! Вы любите макаруны? Они такие вкусные! М-м-м! Пальчики оближешь! Но графиня де Ренье рассказывает о вас странные вещи, мадемуазель Мийе, и меня это беспокоит. Послушать ее, так вы водите дружбу с лесными колдуньями, и вообще неблагодарная особа!

У Изоры выходило так потешно, что Жером прыснул со смеху. Даже Онорина – и та немного успокоилась, взяла чашку с горячим шоколадом, откусила кусочек булки.

– И что ей сказала мадемуазель Мийе? – включилась в игру Анна. Видеть ее такой оживленной было непривычно.

– Что она постарается угодить мадам – не станет бить роскошный китайский фарфор, не запутается ногами в великолепном восточном ковре, а если начнет воровать вкусные макаруны, то оставит парочку хозяйке, – отвечала Изора голосом куклы. – Ой, как же я проголодалась! Дайте и мне кусочек булки!

Естественно, ее комичные ужимки могли видеть только Онорина и Анна. Жером, который в такие моменты горько сожалел о том, что незрячий, едва слышно вздохнул. Он любил Изору и раньше, но теперь, после поцелуев и взаимных ласк, его отношение к ней превратилось уже в обожание. Впрочем, любой бы умилился стараниям девушки развеселить маленькую пациентку. Онорина встала и подвела сына к столу, на котором стоял поднос. Усадив его на стул, дала в руки чашку. Свою порцию получили и Анна с Изорой. Онорине бросилась в глаза некрасивая красная отметина у девушки на шее, прикрытая воротничком блузки. «Неужели отец мог с ней такое сделать? – заинтересовалась она. – Я не заметила этой полосы утром, потому что Изора была в платке. Странно… Синяков на лице уже практически не видно…»

Она пообещала себе как можно скорее все выяснить.

Феморо, шахта Пюи-дю-Сантр, в тот же день, через час после описанных событий

Как это обычно бывает в декабре, сумерки опустились на поселок рано. На дорогах стояла грязь: островки почерневшего снега перемежались с лужами. Углекопы торопились разойтись по домам. Женщины и девушки, занятые на сортировке угля, они же «кюль-а-гайет», которыми в свое время были Зильда, Адель и Йоланта с Онориной, шли следом за мужчинами, болтая и перебрасываясь шутками, несмотря на дождь и холод.

Зима вступала в свои права, и рабочие смены, которые люди проводили в продуваемых сквозняками ангарах, равно как и в забоях, немного сократили. Все спешили домой – к теплой печке, вкусному овощному супу и удобной кровати.

Возле куста лещины стоял инспектор Девер в бежевом плаще и кожаной шляпе. Он поджидал Гюстава и Тома Маро. Жюстен не пытался прятаться, и многие углекопы кивали ему в знак приветствия, что можно было расценивать как знак уважения. Арест Станисласа Амброжи посеял в шахтерском поселке глухой страх, и отношение к полиции изменилось – ее сотрудники теперь казались едва ли не всемогущими.

Он не получал новостей об Изоре с того прискорбного вечера в среду, когда она попыталась свести счеты с жизнью, и это его тревожило. Он трижды наведывался во флигель к Обиньякам, но дверь и ставни были заперты. К счастью, садовник Бернар оказался в курсе событий.

– Такая молоденькая, наша новая экономка? Думаю, она куда-то отправилась на поезде. В шесть утра у нее уже горел свет, а потом подъехало такси.

Жюстен наконец вздохнул спокойно, и все-таки он дорого бы дал за то, чтобы увидеться с девушкой, поговорить. Но пока у него были другие дела, и касались они текущего расследования.

«А вот и отец с сыном! И фигурой похожи, и походкой», – подумал он, заметив Гюстава и Тома. Махнул им рукой и двинулся навстречу.

– Добрый вечер, господа! Хочу с вами поговорить.

– Добрый вечер, инспектор, – вежливо откликнулся Гюстав. – Нам опять придется идти в ваш кабинет?

– Нет. Иначе я не ждал бы вас здесь.

Тома с любопытством всматривался в лицо полицейского. Девер осунулся и выглядел обеспокоенным.

– Пройдемся, инспектор, хоть погода и не располагает к прогулкам! – невесело усмехнулся молодой углекоп.

– Доставлять вам неудобства не входило в мои планы, но, вспомнив, что «у стен бывают уши», я решил поговорить на улице. Не удивлюсь, если в моем кабинете в Отель-де-Мин пресловутые «уши» имеются. Я хочу получить больше информации о Тап-Дюре, или Шарле Мартино, вашем новом бригадире. Мсье Тома, вы говорили супруге, что ваш тесть навещает женщину в Ливерньере?

– Нет, решил не спешить. Йоланта рассердится, почувствует, что ее предали, и будет права.

– Что ж, так даже лучше. Я хотел сказать, что лучше оставить ее в неведении – вам же будет спокойнее. Вы поступили правильно, мсье Маро, когда рассказали мне о слухах, которые распускает Тап-Дюр. Я нанес визит вдове Бланшар и на основании ее показаний надеюсь добиться освобождения вашего тестя.

Гюстав с озадаченным видом пригладил усы. Прежде ему не доводилось иметь дел с полицией, и все-таки Девер казался ему немного чудаковатым.

– А разве людям вашей профессии не запрещено распространяться о таких вещах? Все-таки расследование еще не закончено, – недоверчиво покосился он на инспектора.

– Мой дорогой мсье Маро, я всего лишь беседую с зятем задержанного, против которого у прокурора нет серьезных улик. И сейчас я не на службе, поэтому разговор останется между нами.

– Я правильно понял? – переспросил Тома. – Тап-Дюр соврал?