– Так лучше, – хрипло проговорил он, сглатывая комок в горле. – Вы могли бы зажечь одну-две свечи – было бы еще романтичнее.

– Бабочки обжигают крылья о пламя свечи. В детстве я не могла смотреть на их страдания. Они падали в горячий воск и били крылышками, а я их жалела. Часто добивала, как бы ужасно это ни выглядело, и тогда отец говорил, что я – малахольная.

– Отвратительное слово! Странно слышать грубые речи из ваших уст. Известно ли вам, Изора, что вы – чудесное создание? С некоторых пор я не могу представить себе мир, в котором вас бы не существовало. Когда я навсегда уеду из Феморо, – не знаю, правда, когда именно, – у меня будет одно утешение: знать, что вы здесь, прекрасная, молчаливая и таинственная! Этот печальный шахтерский поселок поначалу показался мне черным и мрачным, но потом явились вы и осветили мир своим присутствием!

Изора в волнении опустила голову. Тома часто делал ей изысканные комплименты, но слова полицейского, прочувствованные и, вне всяких сомнений, искренние, произвели на нее совершенно другое впечатление. Они были сказаны не в утешение, потому что ее кто-то обидел или наказал, а в душевном порыве. Он просто открыл ей свое сердце, обнажил чувства.

– Благодарю вас, мсье, – пробормотала она, превозмогая стеснение.

Изора осмелилась, наконец, поднять глаза. Девер выглядел усталым, но его карие глаза сверкали нежностью. Прядь светло-каштановых волос упала на лоб, отчего он стал выглядеть моложе. Он улыбался.

– Вы мне нравитесь, правда, – призналась девушка.

Жюстену хватило ума не отвечать, воздержаться от привычной иронии. Он позволил девушке себя рассматривать, читая в ее бездонных глазах явный призыв.

– Налейте вина, – прошептала Изора низким мелодичным голосом. – Нужно выпить за мою новую жизнь!

– Вы хотите сказать, за ваше обновление? Это слово подходит лучше. Изора, я с трудом вас узнаю́. Вы кружите мне голову. Чего вы от меня хотите?

– Уроков, мсье Девер.

От растерянности он не нашел, что сказать. Отпивая маленькими глоточками вино из бокала, Изора по-прежнему не сводила с него глаз, задумчивая и безмолвная.

«Я сейчас на побережье, на дюне, – думала она, поднося к губам третий бокал. – Ветер ласкает мои ноги, поднимает юбку… Еще немного – и я побегу вниз, к линии прибоя, и брошусь в океан. Волны уложат меня на мокрый песок, будут перекатывать во все стороны, а я буду голая и отдамся их страсти…»

Жюстен тоже молчал, но себе наливал побольше, чтобы не дать ей шансов опьянеть. Изора решила ему отдаться – теперь он был твердо уверен. От этой мысли бросало то в жар, то в холод, ощущение радовало и пугало одновременно, как если бы речь шла о святотатстве. Природная порядочность нашептывала, что нужно уйти, и как можно скорее.

– Изора, уже поздно, мне пора, – неожиданно заявил он.

– Но мы еще не приступали к десерту…

– Ничего не поделаешь.

Он передернул плечами, встал, взял пальто и надел шляпу.

– Нет! Прошу вас, Жюстен, останьтесь!

Она остановила его у двери, прильнула к груди. Ему ничего не оставалось, кроме как наклониться и поцеловать ее в губы, но так нежно и едва ощутимо, что девушка, не отдавая себе в том отчета, обвила руками его шею. Сладкий и бесконечный, поцелуй пьянил, пробуждая каждую клеточку девичьего тела, заставляя ее трепетать от чистейшей радости. Уже знакомая теплая волна вожделения родилась в самом интимном местечке и поднялась выше, разливаясь внизу живота. Ей захотелось увлечь его на кровать, как она проделала это сегодня с Жеромом, – таким же неловким и нетерпеливым порывом.

– Секунду, мадемуазель, – возразил Жюстен, придерживая ее за талию. – Если я правильно понял, вы хотите взять урок, поэтому я просто обязан вести себя, как полагается хорошему учителю.

– Пожалуйста, не нужно слов! – томным голосом попросила Изора.

– Изора, мое прекрасное дитя, предупреждаю: я сделаю, как вы просите, если вы действительно хотите ускорить события. Но для вас предпочтительнее было бы сохранить приятные воспоминания, чем большинство молодых женщин похвастаться не может.

Он почувствовал, как она напряглась и вот-вот отстранится, и поцеловал ее снова, медля с ласками, всего лишь придерживая ее крепкой рукой. Эксперт в искусстве поцелуя, он был внимателен к малейшей реакции, следил, как снова становится податливым ее тело.

Со своей стороны, она удивлялась тому, какое удовольствие испытывает от чувственного слияния губ – без настойчивого вмешательства языком с его стороны. Это было лучше, чем с Жеромом. Наконец, Жюстен ее отпустил.

– Перейдем к более серьезным вещам, – с улыбкой сказал он. – Профессор Девер сейчас объяснит вам, моя красавица, основные правила. Правило первое: счастливый избранник должен предварительно освежиться в ванной. Гигиеной мы не пренебрегаем ни при каких условиях!

– Но я уже чистая, – смущенно пробормотала девушка.

– Не сомневаюсь. Я говорил о счастливом избраннике.

Подмигнув, он удалился. Изора осталась в растерянности, не зная, чем себя занять в его отсутствие. Сердце колотилось в груди. Она вспомнила темный напряженный член Жерома, и сомнения вернулись… «Женевьеве в первый раз было больно, – подумала она. – Но наверняка не так, как во время родов! Мама говорила, что чуть не умерла, когда рожала Эрнеста. Жюстен производит впечатление человека деликатного, в нем нет грубости…»

Примирившись с необходимостью немного подождать, девушка улеглась на кровать. Такой он ее и застал – расслабленной, с умиротворенным лицом. Не говоря ни слова, он устроился рядом.

– Почему? – спросил он, склонившись к ее уху. – Почему сегодня? И почему я, противный полицейский инспектор, старик, которому недавно исполнилось тридцать два?

– А мне в январе будет девятнадцать! И не называйте себя стариком, это смешно!

– Хорошо, но повторяю вопрос: почему?

– Вы мне нравитесь. Вы спасли мне жизнь, и я слышала, что вы говорили в среду вечером, когда несли меня на руках. Голос долетал будто бы издалека, но я разобрала все слова, и это было приятно. Как будто кто-то меня любит…

Жюстен погладил ее черные, как смоль, волосы, любуясь их блеском.

– Вас есть кому любить, мадемуазель! Вас любят брат, Женевьева и Тома. Правда, не так, как вам хотелось бы, тут я спорить не стану. И ваши родители, что бы вы об этом ни думали.

– А вы? Вы хоть немного меня любите?

– Боже, как неприятно, когда тебя допрашивают! – пошутил он, стремясь скрыть волнение. – Изора, не знаю, можно ли любить женщину, с которой знаком всего лишь месяц. Скажу честно: я до безумия в вас влюблен, а это чувство несколько отличается от глубокой привязанности. С нашей первой встречи я был вами очарован, увлечен. Я сопротивлялся, называл себя идиотом, потому что очень скоро понял, что вы обожаете привлекательного Тома Маро. Удалось ли вам побороть в себе чувство к нему? Или вы решили взять уроки удовольствия в отместку?