а весь оставшийся народ сослали в Среднюю Азию и Казахстан, обрекая на гибель… Гость благодать, Имран, если он благороден, воспитан. Знает обычаи того дома, в который он входит, и готов следовать им. Если он оставил о себе добрый след в тех местах, где ему уже доводилось бывать. Но вора или злодея не обязан принимать никто. Человек, принявший такого гостя, и сам становится вором и злодеем. Если ты впускаешь такого, приносишь зло не только себе, но и родне своей, и аулу, и всему народу. Если позволяешь ему задержаться в своем доме надолго, то и чистоту крови ставишь под угрозу… А эти твои гости, что едут из столицы… Если это действительно большие чиновники, как ты говоришь, значит они из тех, кто разграбил республику. На них кровь и слезы сирот, калек, больных и немощных. На них проклятье этой истерзанной земли. Это люди, которые уже продали, и не раз еще продадут и предадут народ, Имран, и никакие они нам не гости… Я не пойду туда…

Имран слушал друга, то и дело кивая головой.

– Тем не менее, Алхаст, нет у нас ни других чиновников, ни других вождей. Приходится обходиться тем, что есть. Да и людей за ними пошло немало, многие им верят. Ты же не можешь игнорировать мнение такого огромного количества людей.

– Почему не могу? И очень даже могу. Разве глупость не остается глупостью независимо от того, один человек ее совершает или сто тысяч? Грязное всегда остается грязным. Коварство есть коварство, а трусость, ты хоть оружием ее обвесь, остается трусостью. И неважно, один человек подвержен им, или это распространилось мором каким-то. Зло не станет добром только потому, что его совершают тысячи. И ложь не может стать правдой, сколько бы адептов она не имела. Я не могу, Имран, пойти за теми, кто осквернил эту землю, кто ограбил, довел народ до нищеты и голода и теперь, не довольствуясь этим, бросает его в пекло войны. Я не могу ни верить таким людям, ни следовать за ними, даже если их поддержат не только люди, но даже весь живой и неживой мир…

Имран молча слушал. Он очень хорошо знал и любил такого вот Алхаста. Не допускал и мысли, что его друг может вести какие-то речи только для того, чтобы хоть что-то сказать. Каждое его суждение обычно бывало неплохо продуманным и тщательно взвешенным. Он всегда доверял безоговорочно и словам, и делам Алхаста.

– Но, Алхаст, кто бы ни был виноват, мы же не можем просто сидеть дома, если война все же начнется…

Алхаст молчал долго, очень долго. Потом тяжело вздохнул и ответил:

– Не можем, конечно… и не будем. Что-то надо будет делать. Посмотрим, как все сложится. В стороне мы стоять не будем в любом случае… Я другого боюсь, Имран. Война несет разрушения, она убивает и калечит чаще безвинных, нежели виновных. Это ожесточает людей, и тогда они идут мстить… Я очень боюсь, что эта война затянет в свою пучину очень многих… весь народ. Не дай Бог, конечно. Но если случится такое, на нашей земле прольется столько крови! Даже представить страшно. Да и хватит ли человеческого воображения, чтобы представить это?.. А мы не готовы ни к войне, ни просто к жизни. Нам нужно время, Имран, время нам нужно! Нам во многом надо разобраться, определиться. Нам нужно многое найти… Нет, мы просто обязаны найти. Я думаю, что события торопят именно для того, чтобы мы не успели определиться, чтобы не нашли то, что необходимо найти. Мы должны начать эту работу немедленно, не откладывая на потом. Этого «потом» у нас нет. Оно может просто не наступить.

– Это все для умных и образованных. К сожалению, я в этом деле вам не помощник, – задумчиво произнес Имран. – Но, Алхаст, скажи мне, что это мы должны искать? Я что-то ничего не пойму.

– Найти надо свою истину, Имран. Нашу истину, истину нахов, которую у нас то ли отобрали, то ли мы сами по рассеянности своей ее потеряли, но, как бы то ни было, которой мы на данный момент не обладаем. От этой истины зависит наше все: день наступивший и день грядущий, благополучие и материальный достаток, даже пища и питье. Истина нахов поможет нам ответить на простой, но очень важный вопрос – были ли мы полноценным народом вчера, являемся ли им сегодня и останемся ли таковым в будущем. Народ мы в полном смысле этого слова или нет? Еще не народ? Уже не народ? Или полноценный народ?.. Мы должны, друг мой, найти истину нахов, которую враги наши рассеяли по лику земному, словно ветер мякину с мельничных жерновов. Если бы мы сохранили это наследие предков своих, смогли бы и войну эту предотвратить, и жизнь свою наладить, и край этот привести к процветанию и достатку, и наконец, занять достойное место среди народов мира… Эх, Имран, Имран, столько работы надо еще проделать, столько труда вложить! Надо спешить. Ох, как же нам надо спешить!.. – Алхаст посмотрел на друга и вдруг громко рассмеялся. – А ты с какой-то женитьбой носишься.

Имран сдвинул тюбетейку на самый затылок и почесал темя.

– Да, действительно, довольно запутанные дела. Не думаю, что это задача для такой башки, как моя… Однако я не понимаю, чем же жена в доме может помешать этим поискам? Представь, возвращаешься ты домой, уставший, расстроенный, подавленный, а навстречу тебе выходит молодая, красивая жена, которая и усталость снимет, и настроение поднимет, и… мало ли чего там еще…Что в этом плохого-то? Хорошая жена для мужа – это и друг, и советчик, и надежная опора… – на этот раз рассмеялся Имран. – Кажется, я только что процитировал тебя. Помнишь, что-то подобное ты говорил, когда мы надевали этот хомут на меня?

Алхаст улыбнулся.

– Разве жена хомут? Это же друг, советчик и… кто еще, ты говорил?

– Шутки шутками, а примеров ведь действительно много. И кто их приведет лучше, чем ты?!

– А если без шуток, Имран?.. Жену надо содержать, женатый человек каждый день должен заботиться о достатке в доме. Это же большая ответственность… Твой друг не готов пока принять ее на себя. Молод еще… И не улыбайся, я же серьезно. Да и желания у меня нет притворяться или лукавить. Я искренен с тобой, более близкого человека у меня нет. Прислушайся к моим словам и постарайся понять меня.

Друзья сели на тахту друг против друга, прислонив спины к стене.