Рано утром Парванэ позвонила снова:

– Как себя чувствуешь? Я глаз не сомкнула.

– До чего ж мы с тобой похожи! – рассмеялась я.

Как всегда, она успела составить для меня инструкции.

– Первым делом покрась волосы.

– Я недавно красила.

– Неважно, еще раз: корни плохо прокрашены. Потом прими горячую ванну, а затем наполни таз холодной водой, добавь побольше льда и окуни лицо.

– А если утону?

– Хватит придуриваться! Окуни лицо, да не однажды, а несколько раз. Потом те кремы, которые я привезла тебе из Германии. Зеленый – огуречная маска. Нанеси ровным слоем налицо и приляг на двадцать минут. Смой и густо намажь желтым кремом. Приезжай к пяти, чтобы я успела сделать тебе прическу и макияж.

– Еще и прическу? Я что, невеста?

– Кто знает, – намекнула она.

– Постыдилась бы! В моем возрасте?

– Опять ты про возраст? Примешься подсчитывать свои годы – я тебя поколочу.

– А что мне надеть? – спросила я.

– Серое платье, которое мы купили вместе в Германии.

– Нет, это вечернее. Оно будет неуместно.

– Хорошо, ты права. Бежевый костюм. Или нет! Розовую блузку с кружевным воротником, тем, который чуть посветлее.

– Ну, спасибо! – сказала я. – Лучше я сама соображу.

И хотя на все эти женские штучки у меня обычно не хватало терпения, большую часть указаний Парванэ я добросовестно выполнила. И только прилегла с зеленой маской на лице, как в мою комнату ворвалась Ширин.

– Что это с тобой? – спросила она. – Ты нынче всерьез взялась за себя.

– Ничего, – небрежным тоном ответила я. – Парванэ требует, чтобы я пользовалась этим кремом, вот я и решила попробовать.

Она пожала плечами и вышла.

В полчетвертого я начала собираться. Тщательно высушила феном волосы, заранее уложенные на бигуди. Столь же тщательно подобрала себе одежду. Осмотрела себя в большом зеркале с головы до пят и подумала: вешу я по крайней мере на десять кило больше, чем тогда… Но когда я была тощей, щеки у меня были пухлые, а теперь, когда я прибавила в весе, лицо как будто усохло. И ни одна одежка не годилась. Вскоре на кровати лежала целая груда блуз, юбок и платьев. Ширин заглянула в приоткрытую дверь:

– Куда ты?

– К Парванэ.

– Вся эта суета – ради тети Парванэ?

– Она разыскала наших старых друзей и пригласила их. Не хочу показаться им старой и страшной.

– Ага! – воскликнула моя дочь. – Так все дело в соперничестве юных дней?

– Нет, не соперничество. Это так странно. Увидеть друг друга спустя тридцать с лишним лет. Я бы хотела, чтобы нам удалось различить друг в друге тех, кем мы были так давно, или же мы останемся совершенно чужими людьми.

– Сколько их будет?

– Кого?

– Гостей тети Парванэ.

Я растерялась. Врать я никогда толком не умела и пробормотала:

– Она встретила старую подругу, та приведет кого-то еще, и в итоге неизвестно, один человек будет или десять.

– Ты никогда не рассказывала о друзьях детства. Как ее хоть зовут?

– Но у меня, конечно же, были друзья, одноклассницы, хотя Парванэ ближе всех.

– Как интересно, – призадумалась она. – Я себе и представить не могу, какой стану я, какими – мои подруги лет через тридцать. Подумать только! Мы же будем маразматичными старухами.

Эту реплику я постаралась пропустить мимо ушей. Меня больше волновало, какую подыскать отговорку на случай, если Ширин напросится в гости со мной, но Ширин, как обычно, предпочла общество сверстников, а то и побыть дома одной, чем тащиться в компанию “маразматических старух”. А я в итоге выбрала шоколадного оттенка льняное платье с зауженной талией и коричневые босоножки на каблуке.

К Парванэ я добралась уже после половины шестого. Она оглядела меня с головы до пят и сказала:

– Недурно. Заходи, я доведу до ума все остальное.

– Постой! Я не хочу, чтобы ты из меня сделала “ухоженную женщину”. Я такая, какая есть. В конце концов жизнь прожита… и нелегкая это была жизнь!

– Ты хороша именно такая, какая есть, – сказала Парванэ. – Я добавлю лишь чуточку коричневых теней для век, пройдусь карандашиком, нанесу тушь. И ты, пожалуйста, покрась губы. Больше тебе ничего не нужно. Благослови Аллах: кожа у тебя по-прежнему гладкая, словно зеркало.

– Потрескавшееся зеркало.

– Пока что трещины не проступили. Да и он слабоват глазами. А мы устроимся в гостиной, с приглушенным светом, и он ничего толком не разглядит.

– Перестань! – возмутилась я. – Хочешь сбыть залежалый товар? Нет уж, будем пить чай в саду.

Ровно в шесть часов в дверь позвонили. Мы обе так и вздрогнули.

– Клянусь жизнью матери, он стоял под дверью и ждал, когда минутная стрелка подойдет к двенадцати, чтобы тут же позвонить! – усмехнулась Парванэ. – Волнуется хуже нас с тобой.

Она нажала кнопку домофона, открывая парадное, и направилась в сад. На полпути она оглянулась – я словно приросла к месту. Парванэ поманила меня за собой, но я не могла даже пошелохнуться. В окно я видела, как Парванэ провожает Саида к садовому столику. На Саиде был серый костюм. Он немного располнел, и в его волосах заметно пробивалась седина. Лица я не видела. Несколько минут спустя Парванэ вернулась и рявкнула на меня:

– Чего ты дожидаешься? Неужто собираешься выйти к нему с подносом, как засватанная?

– Перестань! – взмолилась я. – Сердце вот-вот выскочит из груди! Ноги подгибаются, я не могу идти.

– Бедняжка ты моя! Но теперь-то ты удостоишь нас своим обществом?

– Нет! Стой!

– Ну как же так? Он сразу спросил, пришла ли ты, и я сказала: “Да”. Это же невежливо. Пойдем! Не веди себя как подросток.

– Подожди. Дай мне собраться с духом.

– Уф! И что мне ему сказать? Госпожа в обмороке? Право, как нелюбезно: бросили его там одного.

– Скажи, что я разговариваю с твоей мамой и сейчас приду О боже! А ведь я даже не поздоровалась с твоей мамой! – И я понеслась в комнату ее матери.

Трудно было поверить, чтобы в моем возрасте женщина еще могла так переживать. Я-то считала себя разумной и сдержанной особой, повидавшей в жизни и хорошее, и плохое. В разное время немало мужчин проявляли ко мне интерес, но никогда я так не волновалась, с той самой юношеской поры.

– Дорогая Масум, кто там пришел? – спросила госпожа Ахмади.

– Кто-то из друзей Парванэ.

– Вы знакомы?

– Да-да, встречались в Германии.

Послышался зычный голос Парванэ: