Он ахнул, когда Нижний снова набросился на него, но сумел увернуться от первого взмаха секиры. Клевер поискал брешь в защите, куда можно было бы ткнуть мечом, но огромный щит уже стремительно надвигался на него, врезался ободом в зубы, так что голова дернулась назад. Не успел он опомниться, как с другой стороны уже сверкнула секира, так что он едва успел отшатнуться. Тяжелое лезвие просвистело совсем рядом, отколов от камня здоровенный кусок. Пошатываясь, Клевер отступил, встряхивая звенящей головой и едва не врезавшись в одного из Кальдеровых телохранителей, удиравшего к лесу с дикими глазами. Нижний ухмыльнулся ему поверх сверкающего обода своего щита. Клевер сунул язык в саднящую дыру, где совсем недавно был зуб, и сплюнул кровью.

Дело в том, что внутри него все еще оставался упрямый кусочек прежнего Йонаса Крутое Поле, засевший, словно заноза. Засевший так глубоко, что его никогда не удавалось вытащить. Эта заноза принималась колоть его каждый раз, когда он отступал, бежал с поля боя, переходил на сторону врага. И вот теперь она наконец вышла на поверхность. Вылезла из саднящей раны в виде низкого, хриплого рычания.

– Ну ладно, засранец, – прорычал он, сжимая кулак на рукояти своего меча. – Давай попляшем.

– Попляшем? – хмыкнул Нижний. – Куда тебе…

Из-за деревьев вылетела стрела и ударила Нижнего в плечо. Она не воткнулась глубоко, так, зацепилась за кольчугу. Вероятнее всего, даже до крови не оцарапала. Но этого было достаточно, чтобы заставить его на мгновение повернуть голову.

В конечном счете единственное, что действительно зависит от человека, – это правильно выбрать момент. Ждать, пока противник откроется, понять, когда это произойдет, и воспользоваться этим.

Клевер сделал финт влево, а сам прыгнул вправо, услышав удивленный возглас Нижнего, когда секира рубанула дерн в том месте, где должен был стоять он. Клевер уже перекатывался поверх плоского камня, спрыгнул с поворотом, лезвие его меча выхлестнуло вперед и резануло заднюю поверхность сапога Нижнего, как раз под краем его кольчуги.

Нижний даже не заметил. Он с ворчанием обернулся, занес секиру, сделал шаг вперед… И вдруг шатнулся вбок, вскрикнув от неожиданности и схватившись за край камня рукой с висевшим на ней щитом. Клевер предположил, что в этот момент у него лопнуло подрезанное сухожилие над голеностопным суставом.

Прыгнув вперед на здоровой ноге, Нижний оглушительно взревел, брызжа слюной и бешено размахивая секирой. Клевер отскочил, и тяжелое лезвие просвистело мимо его носа. Когда Нижний повернулся вслед за ударом, он шагнул вперед и ткнул мечом под обод его щита.

С металлическим скрежетом меч прорезал кольчугу и воткнулся Нижнему в живот. Хотя Клевер никогда и не доставал оружие в битвах, он все же следил, чтобы оно оставалось острым.

Глаза Нижнего распахнулись. Клевер вытащил меч, и Нижнего шатнуло вперед, его изувеченная лодыжка подвернулась, и он упал на одно колено. Он со свистом втянул в себя воздух.

– Я думал…

– Всем плевать, что ты думал.

И Клевер одним хлестким ударом снес с него голову. Она отскочила от земли и покатилась вниз по склону, туда, где остатки Кальдеровых телохранителей уже бросали оружие. Тело шмякнулось набок, хлынул обильный поток крови, вид которой, без сомнения, доставил бы Йонасу Крутое Поле большое удовольствие.

Кальдер поднял брови:

– Так ты все-таки еще способен драться!

– Я стараюсь не афишировать этот факт. – Клевер повернул голову и снова сплюнул кровь. – Не то сразу найдется куча людей, которым захочется попробовать тебя убить.

* * *

Рикке стояла перед воротами Карлеона, тихо потирая свою испачканную кровью руку и хмуро разглядывая искалеченный труп Стура Сумрака. Никто другой не обращал на него большого внимания. В конце концов, на нем совершенно нечем было поживиться.

Ей часто доводилось слышать, что нет зрелища слаще, чем мертвый враг. Обычно это говорили люди, которые в жизни не имели врагов и, тем более, их не убивали. Если по правде, она не чувствовала удовлетворения, глядя на Большого Волка, вернувшегося в грязь. Но не чувствовала и сожалений. Это надо было сделать. За ее отца. За ее людей. За нее саму. Это следовало сделать давным-давно.

Битва была, более или менее, кончена. Несколько людей еще сражались маленькими группками возле стен, многие бежали, рассеявшись по склонам долины, но в основном воины Кальдера бросали оружие, поднимали руки и становились на колени на изборожденную колеями, истоптанную сапогами, утыканную стрелами землю. Те, кто уже не лежал на ней, конечно, не собираясь подниматься, – а таких было множество.

Она не чувствовала удовлетворения, глядя на это. Но не чувствовала и сожалений.

– Вот она, моя девочка!

Изерн неторопливо выступала среди побоища, кровь текла по ее лицу из раны на лбу, но на лице, открывая дырку в зубах, сияла широчайшая улыбка.

– Изерн-и-Фейл! – Рикке крепко обняла ее и поцеловала в щеку. Кислый запах ее кожи, смешанный с ароматом чагги, доставлял неожиданное утешение. – Я знала, что ты меня не подведешь!

Изерн лизнула пальцы и скрутила катышек чагги.

– Я всегда говорила, что ты что-нибудь придумаешь, разве нет? Никогда не сомневалась в тебе!

– Ты рассказывала, как ты во мне сомневаешься, каждое утро, день и вечер, – отозвалась Рикке, пытаясь выхватить у нее чаггу.

С невероятной ловкостью Изерн успела бросить катышек в рот, прежде чем на нем сомкнулись пальцы Рикке.

– Если твои недостатки не выложены перед тобой так, чтобы ты могла их видеть, как ты сможешь с ними бороться?

Люди с шарканьем расступались, склоняя головы, когда она проходила мимо. Люди почтительно уступали ей дорогу. Люди раскрыли перед ней сквозной проход и топали ногами, и грохотали мечами, и стучали секирами по щитам, подняв грандиозный шум, пока она шла по нему. Таким же представлением они бы встретили Девять Смертей или Скарлинга Простоволосого, или любого из великих боевых вождей прошлого.

Говоря по правде, она сама с трудом верила, что ее план удался. Но не стоило давать об этом знать кому-то другому. Поэтому она шла, высоко подняв голову и расправив плечи, так, как ходила Савин дан Брок: словно она никогда не знала, что такое сомнения. Так она прошла к подножию зеленого холмика возле самой опушки леса, где мертвые были навалены особенно густо.

Трясучка кивнул ей. Его шлем был весь изрублен и истыкан в сражении, его волосы снова развязались и свисали вокруг лица.

– Все хорошо?

– Все хорошо.

Им двоим не нужно было других слов.

На вершине был Черный Кальдер. Возле плоского камня, наполовину ушедшего в землю, там, где упало его знамя. Тот, кто двадцать лет определял судьбу Севера, стоял на коленях, с мечом Йонаса Клевера, приставленным к глотке. Нельзя было не восхититься его спокойствием при поражении. Рикке подумала, сумела ли бы она сама отнестись к этому так хладнокровно, или начала бы строить планы спасения, а потом реветь и умолять пощадить ей жизнь? Но кому дело до того, как ведут себя проигравшие? Изменяют мир те, кто выиграл.