И ощутил знакомое бешенство. Разумеется, при виде могучих кораблей он испытывал гордость, вспоминая ожесточенные сражения, в ходе которых удалось овладеть этой системой, ну а Феодосию Кьюзак, сменившую его на посту командующего Третьим флотом, граф глубоко уважал и высоко ценил. Ярость его вызывал тот факт, что терминал превратился в якорь, намертво удерживавший Третий флот на месте. Ведь звезду Тревора, по идее, захватывали ради того, чтобы повысить мобильность флота, а не ставить корабли на прикол, однако в Адмиралтействе до полного завершения строительства орбитальных фортов не желали даже слышать о сокращении Третьего флота.

«Нет, я несправедлив», – напомнил он себе. По правде сказать, у Кьюзак уже забрали двадцать супердредноутов, но все они отправились не в боевые рейды, а прямиком на ремонтные базы Королевского флота для профилактического ремонта. И его Восьмому флоту остававшиеся у Кьюзак корабли тоже не светили: Королевский флот сражался за звезду Тревора больше трех лет и обязан был исключить даже малейший риск снова потерять этот бесценный трофей.

«Все будет хорошо, – сказал себе Белая Гавань. – Мы снова переходим в наступление, и, как бы ни были опытны и умны МакКвин и Тейсман, они упустили время. Даже если Тейсман и вправду располагает своей версией подвесок, ему все равно не хватит огневой мощи для отражения нашей атаки. Ну а когда мы овладеем Барнеттом, им придется пересматривать все свои планы с учетом нового стратегического фактора – операций Восьмого флота. Черт побери, мы долго запрягали, но теперь снова поедем быстро».

* * *

– Вот так, ребята! Предполагается, что мы будем действовать таким манером.

Жаклин Армон широко улыбнулась участникам совещания – командирам подразделений и штабным офицерам, включая недавно получившего повышение коммандера Стюарта Эшфорда. Голограмма над столом штабной рубки сильно отличалась от того, что видел Эшфорд на мониторе своей секции всего полгода назад. Конечно, это всего-навсего симулятор, но все равно зрелище впечатляющее: три уничтоженных линейных крейсера, тринадцать эсминцев и все тридцать три транспортника, охранение которых и составляли вышеперечисленные военные корабли. Таблица сбоку перечисляла потери ЛАК-крыла: шесть кораблей уничтожены, восемь получили повреждения, которые невозможно устранить силами бортовых ремонтных служб «Минотавра», тринадцать подлежат восстановлению без отправки в доки. Соотношение потерь казалось фантастическим: общий тоннаж выведенных из строя, окончательно или временно, ЛАКов составил двести восемьдесят тысяч тонн, тогда как уничтоженные военные корабли противника имели суммарный тоннаж почти четыре миллиона, а грузовые – четверть миллиарда тонн.

– Концепция ЛАК себя вполне оправдывает... во всяком случае, на тренажерах, – заметила капитан Трумэн.

Шкипер «Минотавра», естественно, была приглашена на разбор результатов компьютерных учений; она улыбалась, но в голосе ее слышалась нотка предостережения.

– Это безусловно так, мэм, – подхватил коммандер МакГивер. – Сами посудите, соотношение тоннажа было восемьсот к одному в их пользу, а соотношение потерь, не знаю уж какое, но явно в нашу.

– Действительно в нашу, и составило оно один к ста пятидесяти двум, – вступила в разговор Барбара Стахович. – Мы потеряли сто девятнадцать единиц, из них окончательно девяносто три, а они шестнадцать тысяч девятьсот пятьдесят одну.

– На симуляторе! – кисло указал Зеленый контр-адмирал Джордж Холдерман.

В отличие от Трумэн, его на разбор учений никто не приглашал – он пришел сам. Это не соответствовало традициям Королевского флота, однако ни у кого на борту «Минотавра» не было достаточно высокого звания, чтобы перечить контр-адмиралу. На борту «Минотавра» не было ни одного человека, который бы обрадовался прибытию Холдермана, поскольку контр-адмирал являлся давним, убежденным и непримиримым противником самой концепции широкого применения носителей. Солидный боевой опыт придавал его суждениям определенный вес, и он стал признанным лидером и оратором «палубных ракетчиков», как окрестили на флоте противников новой тактической идеи. Все прекрасно знали, что он считает всю затею с ЛАКами бессмысленным и совершенно недопустимым разбазариванием ресурсов. А главное, у Холдермана имелись сторонники, влияния которых хватило для того, чтобы, вопреки сопротивлению Янакова, назначить «палубного» адмирала главой комиссии по оценке боевых возможностей «Минотавра».

– Со всем должным почтением, адмирал, – невозмутимо сказала Трумэн, – должна заметить, что до реального столкновения кораблей с противником любая стратегическая, оперативная или тактическая концепция может быть опробована только на тренажерах и компьютерных моделях. Надежность этого метода никем не подвергается сомнению, а он однозначно подтверждает эффективность применения легких кораблей.

Золотоволосая женщина смотрела Холдерману прямо в глаза, и его бычья физиономия помрачнела. Капитану Элис Трумэн не нравилась бесцеремонность, с которой гость вломился в обсуждение, ей не нравился и он сам как человек, а еще больше ее возмущала нечестная игра: Холдерман пытался подвергнуть сомнению результаты учений на симуляторах, чтобы убедить приемную комиссию принять во внимание «более реалистические» оценки – то есть пренебречь всеми преимуществами ЛАКов: в скорости, маневренности и малой уязвимости благодаря размерам.

Контр-адмирал отлично понимал, на что она намекает, и тон капитана привел его в ярость. Мало того, младший по званию офицер осмелился возразить старшему даже не в приватной обстановке, а публично! Однако достопочтенная Элис Трумэн была не просто младшим офицером. Она имела превосходный послужной список, отменную репутацию, влиятельных друзей – и состояла в списке на повышение. При появлении первой же флагманской вакансии ей предстояло получить звание контр-адмирала, минуя коммодорский чин, что в Королевском флоте случалось очень редко даже в военное время. Холдерман об этом знал – и не сомневался, что смелость Трумэн вызвана как раз тем, что она в курсе планов бюро по кадрам. Только это могло объяснить столь беспримерную наглость.

Однако при всех блестящих перспективах в настоящий момент она оставалась всего лишь капитаном первого ранга, и Холдерман не преминул этим воспользоваться. Он подался вперед, вызывающе демонстрируя свое превосходство в росте – целых двадцать пять сантиметров.

– Повторяю, капитан, это всего лишь симулятор, – с нарочитой невозмутимостью сказал он. – И ничего, кроме симуляторов, вы не увидите, пока наша комиссия и Адмиралтейство не убедятся в перспективности и оправданности предложенной концепции. А меня, откровенно скажу, увиденное здесь ни в чем не убеждает, и я едва ли могу рекомендовать столь нереалистичный проект к внедрению.

– Нереалистичный, сэр? – переспросила Трумэн. Ее голубые глаза потемнели, и несколько ее подчиненных, почуяв приближение грозы, опасливо переглянулись. – Позвольте спросить, в каком смысле?

– Во всех смыслах! – отрезал Холдерман. – Согласно вводным параметрам данного упражнения, капитаны кораблей эскорта не были осведомлены о возможностях атакующих, поскольку ранее с подобными тактическими единицами не сталкивались.