Условия испытания ожесточаются еще и ограничением во времени и тем, что экзамены по различным предметам проводятся практически одновременно и в очень сжатые сроки – от нескольких дней до нескольких недель. Глобальной целью этих мер является создание немалых моральных мучений, что снова возвращает нас к атмосфере примитивных племенных обрядов инициации.

Когда университетские выпускные экзамены позади, к студентам, успешно прошедшим испытания, начинают относиться как к особым членам взрослой группы суперплемени. Они надевают мантии, специально разработанные для таких случаев, и принимают участие в следующем ритуале, носящем название «церемония присвоения ученой степени», которая проходит в присутствии старейшин-академиков, одетых в еще более впечатляющие мантии.

Университетская фаза студента обычно длится не один год, что можно считать довольно долгим сроком для обряда инициации. Для некоторых этот срок становится непереносимо долгим. Изоляция от родительской поддержки и успокаивающей домашней обстановки, а также пугающие требования экзаменационных испытаний зачастую оказываются для молодого человека серьезным стрессовым фактором. В британских университетах почти двадцать процентов учащихся в какой-то момент своего образования прибегают к помощи психоаналитика. Для некоторых ситуация становится невыносимой, и тогда совершаются самоубийства, уровень которых в университетах необычайно высок – в три, а иногда и в шесть раз выше среднего у этой же возрастной группы. В университетах Оксфорда и Кембриджа уровень самоубийств выше в семь-десять раз.

Совершенно очевидно, что все испытания, упомянутые мною выше, не имеют ничего общего с поощрением и увеличением детской игривости, изобретательности и творчества. Подобно обрядам инициации примитивных племен, они направлены скорее на воспитание суперплеменной личности и в таком случае играют важную связующую роль, но в то же время их нельзя соотнести с творческим развитием этой самой личности.

Одним из оправданий ритуальных испытаний в системе современного образования может служить то, что они гарантируют усвоение студентами огромного количества фактов. Действительно взрослому человеку (для проявления своей изобретательности) сегодня необходимо владеть детальными знаниями и обладать навыками специалиста, а экзаменационные церемонии исключают мошенничество. Кроме того, можно утверждать, что студентов следует намеренно ставить в стрессовые ситуации для проверки выносливости. Проблемы взрослой жизни связаны со стрессом, и если студент ломается под натиском испытаний в системе образования, можно предположить, что он не вынесет и трудностей, с которыми столкнется после окончания университета. Эти доказательства кажутся достаточно убедительными, но от ощущения разрушения творческого потенциала под тяжелой пятой ритуалов системы образования все же никуда не деться.

Нельзя отрицать, что современная система образования значительно продвинулась вперед, также верно и то, что те, кто пережил ее тяготы, получил огромную пищу для дальнейших исследований. В настоящее время в суперплеменах гораздо больше «взрослых детей», чем когда-либо, и все же во многих сферах еще сохраняется тяжелая атмосфера эмоционального сопротивления радикально новым, творческим идеям. Господствующие личности поощряют незначительную изобретательность, проявляющуюся в форме новых вариаций на старые темы, но оказывают сопротивление той изобретательности, благодаря которой могут быть раскрыты абсолютно новые темы.

В качестве примера: просто поразительно, как мы снова и снова пытаемся усовершенствовать что-то примитивное, например двигатель современных автомобилей. Вероятно, к началу следующего века его будут считать таким же устаревшим, как лошадь или телегу. Мнение о том, что это всего лишь вероятность, а не абсолют, обязано своим существованием тому, что в настоящий момент все лучшие умы в этой области, вместо того чтобы искать нечто абсолютно новое, полностью поглощены проблемой менее значительных изобретений: как добиться хотя бы малейших улучшений в работе уже существующих механизмов?

Тенденция к недальновидности, наблюдающаяся в поведении взрослого исследователя, свидетельствует о незащищенности мирно живущего общества. Возможно, по мере нашего продвижения по атомному веку мы достигнем таких вершин суперплеменной защищенности или же коснемся таких глубин суперплеменной паники, что у нас появится большая тяга к исследованиям, дух творчества проснется в нас с новой силой и мы станем более изобретательны.

Эта борьба, впрочем, будет нелегкой, и недавние события в университетах всего мира лишь подтверждают это. Усовершенствованные системы образования уже показали свою эффективность настолько, что многие студенты, прежде чем согласиться, ставят под сомнение все, что говорят им взрослые. Общество оказалось не готово к такому повороту событий, было застигнуто врасплох. В результате оно приходит в ярость, когда группы студентов начинают выражать бурный протест. Занимающиеся образованием органы власти охватывает ужас: какая неблагодарность, что же не так?

Если быть до конца честным, ответ на этот вопрос найти не так уж сложно: он заключен в официальных доктринах этих же самых органов власти. Как только они встают перед угрозой переворота, им следует задуматься о том, что они сами и были его причиной, они буквально требовали его. «Думайте самостоятельно, – говорили они, – будьте находчивы, будьте активны и изобретательны, – и тут же противоречили самим себе, добавляя: – Но делайте все это, соблюдая наши условия, так, как мы говорим вам, и помимо всего прочего следуйте нашим традициям».

Даже для дряхлеющей власти должно быть очевидно, что чем больше будут следовать первому, тем больше будут игнорировать второе. К сожалению, человек обладает удивительной способностью не замечать очевидных вещей, если они не являются хоть сколько-нибудь привлекательными, а именно эта способность и является причиной многих трудностей, имеющихся в настоящий момент.

Требуя повышенной находчивости и изобретательности, власти не учли силу реакции, и она быстро вышла из-под контроля. Кажется, они не понимали, что поощряют то, что и так имеет сильную биологическую поддержку. Они ошибочно считали находчивость и чувство творческой ответственности качествами, чуждыми мозгу молодого человека, тогда как на самом деле они были в нем скрыты все время и только ждали момента, когда смогут проявить себя в полной мере.

Как я уже отмечал, старые системы образования сделали все возможное, чтобы подавить эти качества, требуя жесткого повиновения правилам, установленным взрослыми. Они стремились к тому, чтобы ученики, подобно попугаям, повторяли вдалбливаемые им догмы. Изобретательности приходилось постоянно вести борьбу за выживание, и поэтому проявлялась она только у некоторых (исключительных) индивидов. Когда ей все-таки удалось вырваться на поверхность, ее ценность для общества была неоспоримой и это в конце концов привело к тому, что сейчас она активно поощряется современной образовательной системой. Подойдя к этому вопросу рационально, власти поняли, что изобретательность и творчество приносят огромную пользу социальному прогрессу. В то же время глубоко укоренившееся желание этих суперплеменных органов удерживать социальный порядок в тисках своей власти все еще существовало, заставляя сопротивляться той тенденции, в поддержку которой они сами же и выступали. Они еще более рьяно отстаивали свои взгляды, придавая обществу форму, гарантирующую сопротивление тем новым волнам изобретательности, которым сами же и дали волю, – конфликт был неизбежен.