для чего? Что я делаю? Только занимаю место на твоей спине⁈

Серый озадаченно тряхнул гривой. С такой стороны он не думал.

— От меня никакой пользы!

— Не надо так говорить…

— Пф. — девушка решительно смахнула волосы с лица. — Мне наплевать, что там в городе, но я тоже хочу встретиться с Вэл. У меня единственной нет Знака! Понимаешь? Не желаю быть бесполезной!

На их компанию начали оглядываться. Хорошо хоть, Тая возмущалась на русском языке. Конь смущённо отвернулся. Стало не по себе. Впервые за долгое время, Серый не нашёлся, что сказать. Поэтому он просто повторил.

— Нет. Прости, Тая. Мне надо идти, чтобы поговорить с великой кобылицей. Но для тебя это слишком опасно. И для остальных тоже. Мы пойдем вдвоем с Элли.

— Ах, вот так⁈ Ну и иди себе! Козёл! Белый…

Выходить из лагеря Серый решил не в конском обличье. Большой белый жеребец слишком заметен даже ночью, и у людей могут возникнуть вопросы, куда и зачем он направился. Тем более, без хозяина. Вместо этого, конь аккуратно опустился на землю, пользуясь темнотой, и сосредоточился. Его сознание на мгновение померкло, а когда Серый снова стал осознавать себя — он встал на четыре крепких лапы. С каждым разом это становилось всё легче.

Ммм… сколько запахов. Серый с удовольствием и любопытством вдохнул ночной воздух. Переплетение разноцветных лент отлично показывало, кто и где находится. И где находился полчаса назад. Волчий нос был потрясающим инструментом. Каждый раз после обратного превращения Серый ощущал себя ослепшим.

Пожалуй, он мог легко выбраться из лагеря даже с закрытыми глазами, с помощью одного носа. Что Серый и сделал, посмеиваясь про себя над людьми, которые не замечали в темноте волка на расстоянии вытянутой руки. Словно слепые котята. Костры волк обходил стороной. Собаки могли бы забеспокоиться, но в караван их не взяли специально, чтобы не создавать проблем с местными.

Облака начали рассеиваться. Серый осторожно прокрался через открытое пространство, нашёл тень. И вместо матёрого волка обратно вышел белый конь.

— Элли?

— Я здесь. — единорожка посмотрела на коня. — Осторожно. Здесь бродит какой-то хищник. Пустынный шакал, может быть.

Или волк, мысленно усмехнулся Серый.

Охрана их не заметила. Двое сторожей, назначенных на пост за какую-то провинность, похоже, старались даже не смотреть на проклятый город.

Серый и Элли прошли мимо них и остались не замеченными. Во всяком случае, оба воина остались равнодушно сидеть не месте. Серый с сомнением покосился на стражу. Как можно не заметить огромного белого жеребца, пусть даже ночью?

— Ты и так умеешь? — спросил конь.

— Что?

— Отводить глаза на других. Меня они тоже не увидели.

— Плохо. — призналась единорожка. — Но это совсем-совсем просто. Они очень старались ничего не замечать.

Остатки облаков откатились на запад, и стало совсем светло. Лунный и звездный свет придавал развалинам мертвенный бледный оттенок. Перед воротами Серый остановился. Стена наполовину разрушилась. Ворота стояли черным провалом среди груды осыпавшихся кирпичей. Руины каменных башен торчали над ней, словно обломанные клыки. Порыв холодного ветра прилетел из разрушенных ворот и растрепал гриву. По шкуре коня пробежала дрожь.

— Нам точно туда надо? — переспросил конь. — Атаульф говорил, что оттуда не возвращаются.

Единорожка пренебрежительно фыркнула.

— Я уже побывала там. Не бойся, нас они не тронут.

— Они?

Но Элли уже прошла в проём ворот, грациозно покачивая задом. Цоканье её копыт оглушительно громко разлеталось в ночной тишине. После секундного колебания, конь шагнул следом.

Глава 38

Заклятье

Ночные руины города создавали мрачное гнетущее впечатление. И, как ни странно, одновременно и возвышенное, и торжественное тоже, вызывая мысли о бренности всего сущего. Словно высокая готика.

Серый и Элли неспешно рысили по мертвому городу бок о бок. Восемь их копыт согласованно отбивали ритм, развевая давящую тишину. Звонкая веселая дробь единорога и твердая уверенная белого жеребца. Два красивых белых коня. Наверное, они неплохо смотрелись со стороны, окажись здесь хоть один живой наблюдатель.

Зачем единорог пригласила его сюда? Получается настоящая романтическая прогулка при луне. А потом страстный поцелуй и всё такое… Серый фыркнул, посмеиваясь над своими мыслями. Извини, красавица, но у меня девушка уже есть.

— Зачем мы здесь? — спросил Серый.

Единорог на мгновение остановилась и на кончике рога засветилась маленькая звездочка.

— Алтарь. — серьёзно ответила Элли. — На вершине холма стоит храм и там есть действующий алтарь Вэл.

— Великой кобылицы? Как он сохранился? Столько лет прошло…

— Не знаю. Но я обращусь к нему. Уверена, теперь тетя мне ответит.

Развалины проплывали мимо. Человек мог бы пожаловаться на темноту, но для коня вокруг достаточно светло. Лунного света вполне хватало. Только мертвенно белый оттенок был неприятен, по крайней мере, в таком месте.

Игра света и тени на искаженных, изломанных поверхностях создавала впечатление, что там кто-то движется. Конь настороженно всмотрелся, но никого не заметил. Затем Серому снова показалось, что из развалин, вдоль разбитых каменных плит струится холодное бледное свечение, словно подползая к дороге. Он невольно прижался поближе к единорожке, и коснулся её теплого бока. Элли не отстранилась.

— Мне это кажется?

— Нет. — тихо сказала Элли. — Это неупокоенные души. Некогда они умерли… очень плохо умерли, и теперь не знают покоя.

Можно не гадать, как и когда они умерли. Разрушенный город тому свидетелем.

— Они опасны?

— Для людей — да. Для нас — нет.

Бледные пятна света время от времени появлялись впереди и по сторонам их пути, словно из любопытства, а потом исчезали, уступали дорогу. Длинный широкий проспект, по которому бежали два коня, шёл почти через весь город. Он почти не завален обломками, и Серому показалось, что кто-то расчищал его уже после катаклизма. Но временами конь видел груды хрупких белых костей, которые лежали по сторонам от дороги.

— Плохое место. — вдруг сказала Элли. — Много мёртвого. И совсем ничего живого. Я здесь не могу почти ничего. Повезло, что здесь нет врагов.

— Я прикрою тебя, если что. — Серый негромко заржал.

— Спасибо.

Здания на вершине холма пострадали сильнее всего. Большинство из них превратилось в простые груды кирпичей. От центрального дворца или храма тоже осталось немного, но одно из крыльев выстояло. Его красивая белая колоннада напоминала архитектуру Древней Греции, но в окружающем запустении эта