Он уже пробовал розгу. Но не распробовал. Я ударил его слегка. Женя будет гораздо жесче, уверен.

— Десять, — озвучивает она. — Вдох…

Он послушно втягивает в себя воздух, замирая с наполненной грудной клеткой.

Размах! Щелчок.

Его глаза, распахнувшись на долю секунды, зажмуриваются, рывок плечами и сдавленное мычание, он выплевывает в ладонь капу, шокировано глядя на меня.

— Б**ть! — его губы дрожат, он оскаливается.

— Всё хорошо… — обнимает она его сзади за шею. — С тобой всё в порядке. Это просто ощущение. Расслабься.

Судорожно дыша закрывает глаза.

Она гладит его по щеке, он дергается со злостью от ее руки.

— Шшш… Не напрягайся. Чувствуй. Вина сменилась обидой. Да?

Задумчиво кивает, стараясь привести дыхание в норму.

— Ты думаешь я палач. Это не так. Знаешь в чем разница между палачом и садистом?

— В чем?

— Садист не равнодушен к твоим страданиям. Думай об этом, когда получишь от меня второй удар. Капу на место. Плечи расслабить.

Послушно вставляет капу, зажмуриваясь.

Свист. Щелчок. Его плечи трясутся. Он низко рычит, не открывая глаз. Желваки двигаются.

— Да… — шепчет она ему. — Чувствуй… Не бойся… Это безопасно… Вдох…

Его ноздри нервно втягивают воздух.

Свист… щелчок. Он дергается, со стоном ложась лицом на руки.

— Андрей, — он поднимает на меня взгляд.

Мне хочется помочь ему воспринять происходящее правильно.

— Не думай о своей спине. Ты. Принимаешь. Из щедрых. Рук. Опыт. Ты в состоянии это прожить.

Свист… щелчок. Рывок плечами.

Тишина. Только нервное громкое дыхание.

— Мой хороший мальчик… — она наклоняется, впиваясь зубками ему в загривок и его стон меняет тональность.

Отталкиваясь от пола, сдвигаю кресло чуть дальше, заглядывая ему на спину.

Жестко.

Четыре параллельных малиновых удара. Наискось.

— Вдох…

Я вздрагиваю вместе с ним, ведя плечами и вспоминая эти ощущения. С пятого-шестого удара они меняются. Спина начинает гореть и болевой порог сильно снижается. С десятого — легко войти в транс.

Размах. Щелчок. Пятая полоса. Все красиво параллельны.

Моя девочка не разучилась расписывать спины…

Она меняет сторону и руку. Одинаково хорошо владеет обоими.

— Больно… — шепчет она ему. — Хорошо… Твоя боль вкусная… я возьму немного еще… Хочу распробовать как следует… Вдох…

Глубокий со стоном. Задерживает дыхание.

Женя размахивается сильнее. Щелчок. Плечи дергаются, рефлекторно уворачивая спину от удара, перехватив за волосы на затылке, Женя без паузы тут же лупит еще два раза.

Мои губы дергаются. Красный! Но она останавливается сама.

Он задыхается, снова выплевывая капу в ладонь.

— Жесть! — хрипит он.

Задирая его голову, Женя чувственно и нежно нацеловывает его дрожащие губы.

— Больно… — шепчет она между поцелуями. — Вкусно… Я хочу тебя… такого открытого… ранимого и пробитого… моего ценного мальчика… Еще… — поцелуй чуть глубже. — Еще… Потерпи ради моего удовольствия!

Уходит за спину. Его глаза блестят, мышцы на лице дергаются. Он сможет пережить оставшиеся два. Но я бы хотел, чтобы он сам осознал это.

— Андрей. Два удара. Ты хочешь, чтобы я остановил это?

Женины руки скользят по его груди, губы нацеловывают щеки, висок, кромку уха. Она тоже смотрит мне в глаза.

Он осоловело моргает и близок к спейсу.

Вставляет обратно капу. Закрывает глаза и ложится лицом на руки.

— Ощути, что боль делает с тобой, — гладит его Женя. — Как она управляет тобой. В кого превращает тебя. Растворись в ней. Отдели ее от себя. И она потеряет власть… — ее ритмичный шепот затихает. — И… между нами… больше… ничего не останется…

Делает шаг назад.

Свист. Щелчок. Тело почти не дергается. Только тихий стон.

— Мой любимый мальчик… — тихо шепчет ему Женя. — Мой замечательный вкусный котенок… моё удовольствие…

Свист. Щелчок. Стон. Он не поднимает голову.

Теперь она может лупить его, пока не лопнет кожа.

Он улетел…

Но она останавливается, откидывая на диван розгу. Снимает пиджак и прижимается к его спине голой кожей. Она прохладная, я помню. И это волшебное ощущение облегчения и контраста…

Они зависают так.

Он поднимает свои невидящие глаза.

— Это всё?..

— Нет. Не волнуйся. Мы только начали. Дальше будет еще лучше.

— Я хочу полетать с тобой. Нам нужны крылья. Я могу дать тебе крылья. Ты хочешь?

— Крылья…

Высыпаю из аптечки горсть салфеток для инъекций. Вскрываю одну, протирая свои пальцы.

— Пальчики, Детка.

Она протягивает мне пальцы и я тщательно протираю каждый.

Андрей наблюдает.

Отдаю ей еще пару вскрытых для его спины.

Беру хирургический маркер. Ему не нужно сегодня много. Ему нужно принципиально.

Захожу за спину. Веду две косые линии — от позвоночника, по лопаткам, к плечам.

— Сантиметровыми неглубокими стежками… Между иглами сантиметр. Одна игла вниз, одна вверх, — рисую две схематические стрелки, показывая интервалы. — Двадцать слева, двадцать справа.

Возвращаюсь на место, вглядываясь в его глаза. Он размазан и спокоен. Хорошо.

Откатываюсь, чтобы видеть их в профиль. Протягиваю ей первую иглу. Он напрягается, закусывая губу.

— Это не больно, Андрей. После розги.

Женя защипывает пальцами его кожу. Он вздрагивает. И быстрым ловким движением вгоняет иглу под его шипение, выпуская её кончик наружу. Он закрывает с улыбкой глаза.

— Сорок, — киваю ему я. — Расслабься. Прочувствуй каждую. Не отвлекайся от этих ощущений. Ты будешь любить их. Ты будешь желать их…

Женя наклоняется и ее грудь у его лица, сосок скользит по щеке. Его взгляд тяжелеет. Он нервно облизывает губы.

Смотрю на часы. Пятнадцать минут после порки. Самое время…

Его гормональный коктейль начал меняться. И к эндорфинам в его крови активно выделяется сейчас тестостерон. Он счастлив и возбужден.

И только по чуть вздрагивающему лицу, я понимаю, что Женя протыкает его дальше. Взгляд расфокусируется, медленно моргает. И снова облизывает губы.