– Думаешь? – спросил Дон Харвуд.

– Даже не сомневайся.

– Серьезно? А я все время прямо с ума сходил при одной только мысли об этом, а тебе, как вижу, все равно, да?

– Сегодня они схватили этого человека, – сообщил Уолден.

– Правда?

– Я… мне только что звонили из полиции. Они поймали и арестовали подозреваемого.

– Черт побери! Вот это да! Я и понятия не…

Тут зазвонил мобильник.

– Погоди секунду, – сказал Дон Уолдену и ответил на звонок: – Алло? Дэвид? Нет, погоди, Дэвид, не тарахти… Что случилось? Что?.. Тебя подстрелили?.. Нет, это ты кого-то подстрелил? О господи, Дэвид, нет, только не это!.. Они ничего не могли поделать?.. Ты где? Говори сейчас же, где ты находишься? Я заберу твою мать, и мы вместе…

– Дон, – позвал Уолден.

– Погоди секунду, Дэвид. – Потом Дон произнес: – Прости, Уолден, но мне надо бежать. Случилось нечто ужасное.

– Конечно, ступай. Рад был тебя видеть.

– Да, ладно, – пробормотал Дон. – Но мне правда надо.

Я услышал, как захлопнулась входная дверь.

Я понятия не имел, о чем сообщили Дону по телефону, что там произошло. Куда больше волновало, что сейчас произойдет со мной.

Убьет ли меня Уолден? Застрелит из моего собственного пистолета? Вряд ли, подумал я. Наделает слишком много шума. И потом, в ванной останется дырка от пули, и ее надо будет заделывать. Он должен разделаться со мной каким-то другим способом. Ну, к примеру, задушить. Заблокировать свободную руку, зажать мне рот и нос ладонью и держать до тех пор, пока я не задохнусь.

Этот способ почище и оставляет меньше следов.

Но самое трудное – это избавиться от тела. Я весил, наверное, фунтов на сто больше – это если сравнивать с Джорджем Лейдекером. Если б здесь стояла ванная, а не душевая кабинка, он мог бы меня в ней утопить, а затем расчленить на куски. И все равно – если б он разделал меня, как тушу на скотобойне, от этих останков пришлось бы как-то избавляться.

Плюс ко всему еще один момент – возле его дома была припаркована моя машина. Что он будет делать с ней? Я надеялся, что Дон заметит машину, узнает ее и спросит Уолдена обо мне. Но и в этом случае ему наверняка пришлось бы убить Дона. А теперь Дон ушел, и, судя по всему, у него возникли какие-то неприятности.

Я услышал в коридоре шаги. Дверь отворилась.

– Ну, все слышал? – спросил Уолден. Пистолет он держал в правой руке. Очевидно, прятал его, когда говорил с Доном.

– Слышал, – пробормотал я.

– У каждого свои проблемы, – небрежным тоном заметил он. – И ты моя проблема, самая последняя. – Уолден посмотрел на мою руку, прикованную к фаянсовой стойке. – Пожалуй, стоит снять этот наручник, ты согласен? Хочу, чтоб ты обхватил подставку для раковины обеими руками, и тогда я надену наручники тебе на запястья. У тебя есть еще один наручник?

– Да, – ответил я.

– Доставай из кармана.

– Этой рукой мне не достать. Он в другом кармане.

Уолден вздохнул:

– А ты все же попробуй.

Я пытался дотянуться рукой до противоположного кармана, и, наверное, напоминал в этот момент О. Джея[19], натягивающего бейсбольную перчатку. И притворился, что это требует от меня куда больше усилий, чем на самом деле.

– Не могу, не получается, – пробормотал я.

– Ну, смотри у меня, только без фокусов, – предупредил он. – Перевернись.

Я перевернулся на другой бок, теперь Уолден мог запустить руку в мой карман. Свободную руку я спрятал под себя, зажав в ней предмет, найденный во время разговора Уолдена с Доном.

Пистолет он не выпускал, только теперь ствол был направлен не на меня, а на унитаз. И вот он принялся шарить левой рукой у меня в кармане.

Я перекатился на другой бок.

Перекатился быстро и неожиданно и высвободил руку, крепко сжимая в кулаке шестидюймовую пилку для ногтей.

Потом размахнулся что было силы и вонзил пилку в шею Уолдену Фишеру.

Уолден взвыл, отпрянул и ударился затылком о раковину. Пистолет выпал у него из руки.

– Господи! – воскликнул он.

Я вытащил пилку и ударил его еще раз и еще, в основание шеи, прямо над грудной клеткой.

А потом – еще раз.

И еще.

Уолден стоял на коленях, упирался лбом в противоположную стенку. Рука тянулась к горлу, рот широко раскрыт, кровь заливала все вокруг. Затем он зашевелился. Попытался дотянуться до пистолета, но не смог, издал какой-то странный булькающий звук, а потом затих.

Я лежал несколько минут, пытаясь отдышаться. И не сводил с него глаз – ждал. Что, если вдруг он очнется?

Но он был мертв.

Затем я подполз к нему как можно ближе и стал обхлопывать его со всех сторон свободной рукой в поисках своего телефона. Старался как мог, но не нашел. Тогда я отполз назад, в исходную свою позицию и распростерся на полу лицом вверх. Одна моя рука была приподнята и по-прежнему прикована к раковине.

Рано или поздно кто-нибудь сюда зайдет. Или же, если у меня останутся силы, поднапрягусь и вырву эту треклятую раковину из стены.

Я закрыл глаза и стал прислушиваться к своему дыханию и пульсированию крови в висках.

Думал о Морин. Думал о Треворе.

Даже о торте думал.