— Нина.

Она замолкла, нервно сглотнула, и тише продолжила:

— И я, честно, не знаю, что мне со всем этим делать.

— Надо было сказать мне.

— Да, чтобы всем вокруг показать, насколько я в себе не уверена. Или ты меня до туалета провожать будешь?

— Больше она тебе слова не скажет, — пообещал Костя.

Нина лишь усмехнулась.

— Кто именно? — Потом отмахнулась от него. — Прекрати, дело не в этом.

— Сейчас ты скажешь, что дело во мне, — догадался он.

— Да, в тебе!

— Поедем домой, а? — еще с надеждой попросил Шохин.

— Костя, ты издеваешься?

Он недовольно поджал губы, и вместе с Ниной на Марину посмотрел, которая нерешительно заглянула в комнату. Нина сразу спохватилась.

— Да, я помогу на стол накрыть. — А на Шохина кинула выразительный взгляд. — Мой руки, и садись за стол. Потом договорим.

Стало ясно, что быстро проблему не решить. Спорить Костя не стал, из комнаты вышел, взял Арину, которая дожидалась его, стоя под дверью на кухне, на руки, и вместе с ней отправился в ванную, попутно осматривая дом. На каждом шагу на глаза и под ногами попадались игрушки, за одной из дверей дети резвились, но увидев его, тут же примолкли, только переглянулись между собой.

— Ты с ними играешь? — спросил он Аришу, закрыв дверь.

Она равнодушно пожала плечами, потом указала на нужную дверь, за которой скрывалась ванная комната. Надо сказать, что в доме даже горячего водоснабжения не было, на стене висел нагреватель. Шохин смотрел на него, ожидая, когда Ариша первой руки помоет, стоя на табуретке перед раковиной, потом обвел взглядом стены, детские вещи, что сушились на веревке под потолком, стеклянные полочки, заставленные шампунями и тюбиками с кремами.

Обычная человеческая ванная комната, разве что не отделанная итальянским кафелем и очень маленькая.

— Ариша с ним говорила, — шепнула тем временем Марина Нине на кухне. — Я сама видела.

Нина опасно взмахнула рукой, в которой держала нож.

— Я знаю! Она с ним говорит, она его слушается, а я чувствую себя виноватой из-за того, что увезла её из дома. Да ещё Гриша… Ариша по нему скучает, и меня это гложет.

— Ещё и Гриша есть?

— Гриша — это наш попугай. — Тут же зажмурилась, разозлившись на себя за оговорку. — То есть, его попугай.

Марина кинула на неё заговорщицкий взгляд через плечо.

— Твой Шохин — очень даже. Вы хорошо смотритесь вместе.

— Особенно, когда ругаемся, да?

Марина рассмеялась.

— Это тоже важно. Под руку и с улыбками все хороши, а вот в трудные времена…

— С Шохиным все времена трудные, — проворчала Нина, хотя и знала, что это несправедливо.

Почувствовала пристальный взгляд, обернулась и совсем не удивилась, когда поняла, что это Костя её взглядом сверлит. Из соседней комнаты вряд ли мог услышать её слова, но, видимо, чувствовал, что она про него говорит. Точнее, жалуется. Когда она повернулась, Костя знакомо прищурился, гипнотизируя её взглядом, но Нина покачала головой, отказываясь поддаваться.

Шохин усмехнулся и отвернулся от неё, а Нина поклялась себе, что будет стойкой. Хватит уже прощать и понимать.

Вовка поставил на обеденный стол поллитровку. Видимо, намеревался отпраздновать знакомство, правда, Нина совершенно не понимала, что тут праздноваться, особенно, когда Шохин стреляет глазами по углам комнаты, и, по всей видимости, что-то для себя пытается понять и уразуметь. Но мужчины есть мужчины, для них настоящее знакомство — это пара хороших тостов. К тому же, будет интересно посмотреть на Константина Шохина, пьющего водку, а не дорогущий коньяк или элитный виски. Нина даже взгляд на Косте остановила, когда он рюмку ко рту поднёс, потом почувствовала, что её под столом несильно пнули и посмотрела на Марину. Фыркнула.

— Ты выпьешь? — предложил ей брат. — Примирительную.

— Я ни с кем не ссорилась.

Шохин вздохнул и подложил себе салата. Нина украдкой наблюдала за ним, до сих пор не в силах поверить, что он сидит за этим столом, в этой комнате, в доме её родителей. Пьёт с её братом водку и ест оливье. Вдруг стало смешно, и она схватила стакан с компотом, который стоял перед тарелкой дочери. Шохин терпеть не мог водку и оливье.

— Так что у вас случилось?

Шохин перестал жевать, посмотрел на Вовку, задавшего вопрос, потом на Нину. А та кинула на брата убийственный взгляд.

— А ты в семейные психологи подался?

Тот руками развёл.

— Я пытаюсь помочь.

Марина шикнула на мужа:

— Ты себе помогай, а к людям не лезь.

— И что, молчать будем? Эта, — он указал рукой на Нину, — молчит, мужик от страха тоже молчит.

Надо что-то делать.

Костя улыбнулся, не поднимая глаз от тарелки, а Нина от возмущения рот приоткрыла. Потом негромко проговорила, косясь на детей:

— Спасибо. Я, оказывается, стерва. Совсем бедного… Константина Михайловича запилила.

— Я просто хочу, чтобы мы поехали домой, — произнёс тот нейтральным тоном.

— Ты хочешь?

— А ты собираешься здесь прятаться неделю, месяц? Сколько?

Нина воткнула вилку в куриную котлету, не сводила с неё глаз.

— Не знаю, — призналась она.

— Вот именно. Ты, вообще, не знаешь, чего хочешь.

— Правда? Нужно было дождаться твоего возвращения, чтобы ты приехал и… — Она снова кинула взгляд на жующих детей, и практически шёпотом закончила: — Снова навешал мне лапши на уши?

— Нина, ну какой лапши?!

— Ты знаешь, — весомо проговорила она. Обратила внимание на брата, который с интересом их слушал и даже забыл про обед. Шикнула на него: — Жуй.

— Но ты не можешь здесь остаться, — вроде бы удивился Шохин одному только предположению.

— Здесь мой дом.

— Бред какой-то. Что ты здесь делать будешь? Ты же сама говорила…

Нина кинула на него предостерегающий взгляд, и Костя заставил себя проглотить следующие слова. Погладил по голове Аришу, которая подлезла под его руку, пытаясь дотянуться до вазочки с конфетами. Нина её мягко одёрнула.

— Сначала доешь.

К этому моменту Костя уже начал закипать. Снова прищурился и теперь сверлил её негодующим взглядом. Этот взгляд всегда действовал безотказно, и Нина занервничала, смотреть ему в лицо опасалась.

— Костя, — начала она, собираясь попросить его обождать с гневной тирадой до окончания обеда, но так сразу заставить его замолчать было невозможно.