Работенки много. Надо все туши вытащить из болота, отнести к реке, убрать кровь. До обеда провозились. Уложили панты в питаузы и пошли на тропу.

На тропе были свежие следы. Чьи они? Двое, что шли впереди, носили русские ичиги, пятеро были обуты в китайские улы с острыми носками.

– Смотри, эти двое прошли чуть раньше, а эти пятеро их догоняют, – сказал Устин и показал на следы в мочажине. – Вот те, что шли в русских ичигах. Вода в их следах уже отстоялась, в этих же следах – мутная.

– Это, видно, искатели женьшеня. Хунхузы на русских не нападают уже давно.

И все же побратимы заспешили. Но мешали панты.

– Это хунхузы, смотри, они выбросили бутылки из-под масла. Разве корневщик выбросит бутылку? Это же ценная в тайге посудина. А ну-ка нажмем.

Где бегом, где шагом заспешили охотники по тропе. Следы свежей и свежей.

А кругом тайга, дремучая, малохоженая тайга, где без вести пропадают люди, где вдруг обрываются тропы. Мрачен оскал замшелых каменных глыб. Глубоки и непроглядны распадки, лога, особенно у перевалов, там могут утонуть тысячи тайн, могут спрятаться тысячи хунхузов. Опасно ходить тропами по тайге. Хунхузы терпеливо ждут своей добычи, как это делают рыси, барсы и соболи. Не раз видели побратимы выбеленные дождями и снегами кости людей. Чьи они? Кто оборвал им жизнь? Самое страшное, что каждый может выдать себя за охотника, а потом пустить пулю в спину. Тайга.

Устин подгонял побратимов. Он как всегда бежал последним. Вдруг остановился Журавушка, прошептал:

– Кто-то стонет. Пахнет кровью.

Журавушка зря не скажет, у него слух как у собаки.

– Где стонут?

– Слева. Вон за той липой.

Сбросили питаузы и пошли на стон, ружья на изготовке, шаг легок.

И увидели человека, который был привязан к кедру. Но не сразу поняли, то ли одет человек, то ли наг: его так плотно облепили комары, что он был кроваво-серым. Над человеком вилась еще одна куча комаров – в ожидании, когда для них освободится место. Один слетал, другой тут же вгонял свой хоботок в тело. Слышали побратимы, что так бандиты раздевают свои жертвы и привязывают к деревьям на съедение комарам, но самим такого видеть не приходилось.

Устин провел рукой по лицу человека, чтобы согнать комаров, рука тут же залилась кровью. Присмотрелся – это был Федор Силов.

– Господи, что делается, – простонал Журавушка, икнув, потерял сознание, упал.

– Тьфу, баба. Плесни ему в рыло водой, нашел время, – заворчал Устин. Перерезал ремни, принял на руки Федора. – Петьша, неси котелок, смывать надо комаров и кровь.

Благо, рядом журчал ключик. Петр носил воду. Устин обмывал тело рудознатца. Силов открыл глаза, с трудом разжал опухшие губы, слабо махнул рукой в сторону:

– Спасайте.

Устин набросил на Силова свой пиджак и бросился туда, куда указал рудознатец. Там был Арсе. Он освободил его и принес к Силову.

Открыл глаза Журавушка: ему в лицо плеснул холодной водой Петр.

– Разводи костер. Живо! – командовал Устин. – Воду кипятить надо. Чаем их поить, мыть.

– Ладно, с чаем не гоношитесь, спасайте Арсе. Эко, силов совсем нету, – простонал Федор. – Все зудит, голова кругом.

– Вот звери! Огня больше, Журавушка, вишь, знобит Федора. Да сыми свои штаны, в портках походишь, мои-то будут маловаты.

Федора Силова одели, он сел к костру. У него чесалось тело, его знобило, тошнило. Арсе тоже быстро обмыли, завернули в пиджак, надели штаны Устина. Положили к костру.

– Как и когда это случилось? – спросил Устин.

– Утром навалились они на нас и спеленали. На панты позарились, что мы добыли с Арсе. Потом раздели, забрали одежду, винтовки, накрепко привязали к лесинам. Пытался я порвать ремни, но не смог. Слушай, Устин, меня лихотит, может, я умру, тате хочу тебе передать просьбу Гурина, ну того охотника, что учился у вас. У него на зимовье хоронятся Шишканов, Коваль и еще Шевченок. Гурин просил вас, чтобы вы спрятали их в своем зимовье. Вот за этим мы шли к вам и чуть не сгинули. Еще передавали тебе, что Шевченок что-то знает о Груне. Жив я буду, ай нет, но вы спасете их. Новый пристав юркий, как колонок, может пронюхать. Их зимовье стоит в верховье Устиновки. Гурин вам все покажет. Все, больше не могу, помираю.

Упал Федор Силов у костра и потерял сознание.

– Что делать? – спросил побратимов Устин.

– Ты скор на ногу, дуй к нашим, бери коней, людей, и вывезем Арсе с Силовым отсюда. Мы дольше провошкаемся, ежели будем их нести. Кто очнется, того поить будем чаем с медом. Под бока наломаем лапнику. Живы будут. Будь осторожен, мало ли что.

– Хорошо, я побежал. Верст десять по тропе осталось.

Устин бежал по траве, глаза ощупывали чащу, ловил тревожные звуки.

Вот и Каменка. Забежал к Алексею Сонину, но он был на пантовке. Домой. Дома отец. Рассказал коротко что и как.

Зашумела деревня, заколготилась. Братья Устиновы оседлали коней и поскакали по тропе.

Вскоре над мучениками уже хлопотала баба Катя – будут жить.

Томилась под горячим солнцем деревня Божье Поле. Здесь все, на первый взгляд, было по-старому.

По небу так же текли тихие облака, им-то спешить некуда. Облака – не люди. Качались в голубой дымке голубые горы, качалась от ветра тайга.

Шли упорные слухи о войне. Будто скоро немцы хлынут на Россию. Но люди как-то мало тревожились. Россия – и Германия, смешно бояться такого махонького государства. Поднимутся мужики и враз сомнут.

По весне Федька Козин женился. Привел в дом тихую и добрую Дарьюшку. Она ходила по избе, ловко и как-то неприметно все успевала делать. Любая работа горела в ее руках. Улыбалась счастливой улыбкой Федору. Но та улыбка выходила робкой, застенчивой, будто Дарья не верила в свое зыбкое счастье.

Пришла весть о гибели Груни в Божье Поле. Пожалели несчастную бабу люди, похулили староверов. Терзался Федька. Смерть Груни была на его совести. Женись он на ней – и жива бы была. Но что делать, когда сердце не приняло?

И Черный Дьявол не появился ни зимой, ни весной. Знать, тоже погиб. Мир зыбок, мир переменчив.

Федька Козин в конце мая пошел на пантовку. Решил пораньше начать охоту, чтобы как можно больше добыть пантов. Панты были в цене. А молодые, июньские, и того дороже, они свежие, непереспелые. Правда, он зимой хорошо промыслил пушнину, обжился, но лишняя копейка в доме не помеха.

Федор забросил за спину котомку с продуктами, винтовку на плечо и ушел на солонцы. Дарьюшка проводила его тихой и доброй улыбкой. Это были те солонцы, которые Козину показал Федор Силов. Он их подсаливал, чем еще больше привадил изюбров.

Быстро шел по тропе, чтобы к вечеру попасть на солонцы: надо шалашик поправить, дров наготовить, успеть засветло добраться до лабаза. Лабаз от шалаша был в версте, чтобы напрасно зверя не пугать дымом.