– Друзья, не кажется ли вам, что теперь самое разумное, это посадить на короткий поводок этих гадов – барона и герцога? Только это позволит нам вовремя вмешаться, случись здесь какая-нибудь заваруха, верно? Виктор в облачении Антуана связан по рукам и ногам. Быстро внедриться в гвардию герцога возможно только одним образом… Я понял, какие мысли нашептали Виктору идею сделать из меня слугу барона.

– Что? – Карлос даже приподнялся, – Ты что, тоже захотел стать подарком, как и Виктор?

– Точно нет! Мы с Виктором два раза на одни грабли не наступаем. Вот, кто вам сказал, что барон меня узнает? Дайте мне день и много денег, и я наведу себе такой видон, ни то, что вы или барон, Виктор меня не узнает. На такие дела у меня богатый опыт. И дальше всё упрётся в тебя, Мигель. Если ты, дружище, правая рука барона, то твоя протекция лучший зарок на удачу. Я говорю по-испайронски. Дерусь не хуже Виктора, и голова у меня, поверьте, варит. Давайте подумаем вместе, какую бы историю сочинить для ушей барона, а там и герцога… Вы ведь поняли? Я намерен потом перейти на службу к герцогу. Двоих надзирателей для барона будем многовато… Но да это в будущем… Итак?

Карлос и Рай выслушали эту речь в каком-то оцепенении. Но теперь Эжен ждал их приговор.

– Я против! – Рай ожил первым и решительно замотав головой, – Это слишком опасно!

– Это в вас говорят отцовские чувства, – возразил Эжен, – Но, с другой стороны, они не помешали вам уже дважды заставить меня подставиться во имя спасения Антуана. Так что просто оставайтесь верны себе. Тем более, что вы уже знаете, на что я способен! К тому же при вашей поддержке риск будет минимальным.

В ответ Рай сокрушённо повёл головой.

– Лихие вы, черти! – усмехнулся Карлос, – Совсем не изменились. У меня тоже душа слоится от беспокойства, но… пожалуй, я помогу.

– Карлос! – Рай даже не попытался скрыть, как сильно он разочарован, не найдя в испайронце должной поддержки.

– Господин Рай, вы только посмотрите на это недоразумение. Разве моего отказа достаточно, чтобы выбить из его головы эту дурь?!

Эжен сиял. Эта победа вызвала в нём такой восторг, что естественным выходом этого яркого чувства стал головокружительный прыжок, который он совершил, не сходя с места: вверх, оборот через голову и чётко на ноги.

– А вот про это забудь! Допрыгаешься! – выдохнул изумлённый Карлос, – Какой из него актер?! Вон, всё на лице написано!

– Кое-что он может, – нехотя признал Рай, и наградой за эти слова стал ему благодарный взгляд Эжена.

Озорные солнечные зайчики уже несколько минут бегали по лицу Антуана, и, наконец, добились своего. Он открыл глаза. Раннее утро, свежий ветерок аккуратно перебирал пряди его волос, то и дело заставляя чувствовать лёгкий озноб. Ясное нежно-голубое небо, виднеющееся в проёме открытой двери, обещало хорошую погоду… Всё это, конечно, замечательно, но… Принять эту радость жизни мешало одно «но»… Вопрос – как он сюда попал? Стоило задаться этим вопросом, как тут же в сознании юноши начали проявляться воспоминания о минувшей ночи и не только…

Да, в гостиницу «Лунный свет» Антуан приехал с вполне определённым намерением – какое-то время побыть Виктором, ведь по убеждению герцога, это был простейший и скорейший способ найти сбежавшую племянницу барона Парадесса. Шанс снова увидеть Марианну! Вот главное, что заставило Антуана отмахнуться от всех смущающих «но», пусть таких было и не мало: это и сильная слабость после ранения, полученного в Грандоне, рана не позволяла о себе забыть через постоянную ноющую боль; это и слишком смутные представления о том, что за человек, этот его вновь объявившийся брат, как именно его изображать?

А ещё стоит упомянуть и те противоречивые чувства, которые Антуан теперь испытывал к герцогу и барону, ведь после более близкого знакомства с этими двумя однозначная ненависть уступила место едва ли не симпатии. Да и была ли ненависть прежде? И если да, то ему ли она принадлежала? Может быть, всё-таки нет?

Граф де Лаган видел в герцоге заклятого врага. Пусть доверие к суждению отца и было велико, но, так уж вышло, что Антуан предпочитал на первое место ставить результат именно собственного умозаключения. Конечно же, до тех пор, пока фактов недостаточно, работало доверие, основанное на уважении и любви, но как только появлялась возможность самостоятельно присмотреться, картина могла сильно изменить свои краски. Случай предоставил Антуану такую возможность и в этот раз.

Да, он не узнал герцога в момент их встречи на улице Рунда, а тот назвался другим именем. Да, некоторые из слуг нового брианского друга показались Антуану знакомыми, но то было лишь смутное узнавание, ничего конкретного, благо те, кого юноша и правда хорошо помнил, Ламороу, Пит, Фил, смогли не попасть в его поле зрения. Глаза юноши открылись именно благодаря словам "красавчика Блорна", этого невероятного посланца Генриха Рая. Вот когда смутное узнавание слуг герцога обернулось уверенностью, их лица чётко проступили в памяти юноши на фоне интерьеров дворца Бетенгтон. «Герцог Бетенгтон?! Дурачить меня вздумал?!» – Антуан вскипел, – «Лучше уж я буду пленником, чем игрушкой!» И он решил рискнуть. При первом же появлении герцога Антуан назвал его настоящим именем. Тот изумился, но отпираться не стал, а вместо оправдания, вдруг едва ли не упал на колени, столь искренним выглядело его раскаяние в этой лжи. Эта искренность так сильно смутила Антуана, что он согласился выслушать объяснения, и в результате герцог поведал ему уже известную историю… да на новый лад.

Его Светлость решил начать из далека, а именно, со своего знакомства с юной Арабеллой де Гурье. И сразу изумил юношу тем, что помнит тот момент в столь мелких деталях, вплоть до цвета одежды юной красавицы и её матери, ароматов цветов, которыми был украшен зал приёма, и вкусов подаваемых в тот вечер блюд. Полностью отдавшийся во власть воспоминаний герцог даже едва ли не дословно передал их первый разговор и описал как именно Арабелла реагировала на его слова. Это стало лучшим доказательством сказанного после – за всю свою долгую жизнь, Его Светлость так и не встретил другую, способную сравниться с Арабеллой де Гурье, женщину.

А тогда, уже больше двадцати лет назад, герцог в своих грёзах о счастье взлетел до самых небес и поначалу даже не заметил конкурента. Но главная ошибка Его Светлости была в том, что он не принял в расчёт Ромена де Монсар, кузена Арабеллы. Горькая, трагическая ошибка! Оказывается, и здесь память герцога сохранила во всех мыслимых подробностях историю о том, как искусно Ромен воспользовался своим особым положением в доме Гурье – мастерски очернил герцога и в то же время возвёл на пьедестал счастливца своего друга, Алена де Валеньи графа де Лаган. Его Светлость так увлёкся, разгорячился, что даже в запале начал мерить комнату широкими шагами, но встретив взгляд Антуана, он вдруг осёкся и поспешил извиниться, мол сожалеет, что позволил себе лишнее, ведь он не имеет морального права говорить плохо о родителях своего гостя. И настолько убедительно он выразил свое смирение, что Антуан даже сам попросил его продолжить уже начатый рассказ, до конца поведать свою версию этой истории.