Ниендорф Солоневичи покинули с сожалением. Они успели обжиться в этом имении, и вот — снова дорога, снова неизвестность. Иван развернул карту и ткнул пальцем в некую точку, которая находилась в нескольких километрах от границы с Данией. Путь предстоял немалый — в город Фленсбург, где, по мнению Ивана, можно было переждать тяготы послевоенного времени. В довоенные времена провинция Шлезвиг-Гольштейн славилась гостеприимством, тишиной своих курортных мест и мясомолочным изобилием. Для этого путешествия семья подготовилась лучше, чем в Темпельбурге. Лошадки, любимцы семьи Сонька и Кофф, дружно цокали копытами по брусчатке и асфальту, и за ними, подпрыгивая на выбоинах, катил крытый фургон на резиновом ходу. Иван и Юрий сопровождали его на велосипедах, и по очереди — на раме — везли Мишку. Рут нездоровилось, лицо её было тронуто заметной желтизной. Она несколько раз теряла сознание, и тогда караван останавливался, и Иван старался привести её в чувство, прикладывая к губам фляжку с кофейным напитком.

«Английский пропуск» помогал преодолевать многочисленные пункты контроля на дорогах. Из массы беженцев и перемещённых лиц «отсевались» для дальнейшей проверки подозрительные лица. В этот бесконечный перечень входили видные функционеры рейха, сотрудники гестапо и абвера, военные преступники, участники карательных акций, служащие концлагерей, коллаборанты нацистов. В Ратцебурге Солоневичи сделали короткую остановку на отдых и стали свидетелями одного из «парадов победы», которые торжествующие союзники проводили в полуразрушенных городах поверженной Германии. Разрозненные кучки немцев молча наблюдали за марширующими подразделениями шотландской пехоты, их клетчатыми юбочками, аккуратными гетрами, тщательно вычищенными башмаками, вслушивались в пронзительно-торжествующие звуки волынок, и в их некогда по-арийски волевых, а ныне трагически потухших глазах угадывалось изумление. Как могли эти смешные пришельцы в юбочках, которые смешно задирал весенний ветер, разбить, повергнуть в пыль железные легионы фюрера?

Уцелевшие мосты и понтонные переправы на Эльбе были закрыты для гражданских лиц, и Солоневичам, чтобы не терять времени, пришлось двигаться в сторону Гамбурга. В конце 1930-х годов Иван несколько раз выступал в этом городе с лекциями. Сейчас Гамбург был неузнаваем. От центральной части города остались только руины. Бесконечные лабиринты развалин пугали зияющими провалами окон, а зловоние разлагающихся под каменными завалами тел вызывало тошноту.

Рут становилось всё хуже, и её пришлось оставить в одном из полевых госпиталей, развёрнутых англичанами для гражданского населения. Немецкому врачу хватило мимолётного взгляда, чтобы определить у неё гепатит. Иван обещал Рут вернуться за ней при первой возможности, но она была настолько плоха, что вряд ли понимала смысл его слов.

Караван двинулся дальше. Временами у Солоневичей появлялось ощущение, что они возвращаются во времена Третьего рейха: Шлезвиг-Гольштейн был наводнён вооружёнными частями вермахта, в основном из группировки «Висла». Английские патрули и дорожные заставы не предпринимали никаких действий для интернирования немцев. Более того, на контрольно-пропускных пунктах хозяйничали немецкие военные. По мнению Ивана, немецкая армия оставалась «под ружьём» по приказу из Лондона. Черчилль не доверял Сталину, опасался внезапного рывка Советской армии в сторону Ла-Манша и потому сохранял резерв из испытанных бойцов немецкой армии, имевших опыт борьбы с русскими.

На значительной части Шлезвиг-Гольштейна делами заправляло так называемое правительство гросс-адмирала Дёница, официального преемника Гитлера. Оно просуществовало до 23 мая и только после решительного протеста советской стороны было признано незаконным, а члены его арестованы.

Помимо немецких солдат в провинции сосредоточилось несколько сотен тысяч беженцев из Померании и Восточной Пруссии. Иван понял, что для них, Солоневичей, «жизненного пространства» в Шлезвиг-Гольштейне не было. Не было его и на датской территории. Датчане опасались, что под видом перемещённых лиц их страну заполонят «перекрасившиеся» нацисты и военные преступники, и усилили охрану границы.

Солоневичам пришлось возвращаться. По дороге заглянули к Рут, и она уговорила их забрать её из больницы.

Июнь застал беженцев в Винзене, близ Гамбурга. Юра в ходе своих разведывательно-ознакомительных «вылазок» обнаружил в этом городке импровизированный госпиталь, в котором главным врачом работал балтийский немец Эрнст Кюглер, поклонник публицистики Ивана с довоенных времён. С его помощью в госпиталь были помещены Рут и Инга, которая героически, бок о бок с мужчинами переносила все тяготы жизни на колёсах, пока и её не свалил прилипчивый гепатит. Кюглер буквально вытащил своих пациенток «с того света». Достаточно сказать, что после работы он сам объезжал на велосипеде сельскохозяйственные фермы по соседству с Винзеном, добывая дефицитный по тем временам молочный сыр, чтобы дополнить им скудное больничное меню.

Чтобы жёны не чувствовали себя брошенными, Иван и Юрий обретались по соседству с Винзеном и тоже занимались поисками пропитания. Мужья немецких фермерш сидели в лагерях — фильтрационных, концентрационных и прочих. Нужда в рабочих руках была большая. Поэтому Солоневичи с их трудолюбивыми лошадками устраивались подёнщиками. Так они обеспечивали себе горячую похлёбку на обед и по булке хлеба на вечер. Это было трудное время для семьи: болезни, жизнь врозь, полное отсутствие перспектив. Не напрасно Инга назвала одну из глав своей книги, посвящённой «парням», — «Сироты».

Между тем приближалась осень, с Балтики непрестанной чередой накатывали нудные моросящие дожди. Дальше откладывать вопрос о поисках постоянной крыши над головой было невозможно. Эта миссия по общему согласию была поручена Юрию, который хорошо разбирался в немецкой психологии, был по-носорожьи терпелив в общении с бюрократами различных рангов и темпераментов и, главное, понимал, что провал «миссии» означал одно: поселение в лагерь для «ди-пи»[182]. А это — учётные карточки со всеми данными, повседневный контроль со стороны лагерных властей и постоянная угроза выдачи…

Летом и осенью 1945 года по зонам, находившимся под западным контролем, прокатилась волна насильственной репатриации в СССР бывших советских граждан, которые по тем или иным причинам оказались на территории рейха и оккупированных европейских стран. Некоторые акции «по высылке» приобретали характер карательных операций: по периметру лагерей, где были сконцентрированы военнослужащие РОА, казачьих частей, 1-го Русского корпуса, а иногда и их семьи, располагались танки, пулемёты, боевые подразделения американской и английской армий. Под угрозой применения силы «русских пособников наци» загоняли в грузовики, отвозили на железнодорожные станции, где под парами стояли составы, которые набивали живым грузом и потом безостановочно гнали на Восток. Попытки сопротивления жестоко пресекались. Счёт шёл на сотни погибших и покончивших с собой.

С особым тщанием сотрудники Смерша и НКВД охотились за теми «главарями» Русского Зарубежья, которые с оружием в руках боролись с Советской армией. Первым и самым крупным успехом был захват генерала Власова, а также некоторых членов его штаба. Ходили также слухи о том, что в ловушку чекистов попал генерал Краснов, автор романов из казачьей жизни. Противоречивые сведения ходили о генерале Бискупском. Кто-то утверждал, что он не сумел вовремя скрыться из Берлина и был вывезен в Москву на расправу, кто-то доказывал, что Бискупский принял участие в провалившемся заговоре Штауффенберга против Гитлера в 1944 году и был казнён вместе с другими немецкими офицерами. Бесследно пропал Мельский. То ли погиб при обстрелах Берлина, то ли сумел «раствориться» среди миллионов беженцев. Был арестован смершевцами и переправлен в Советский Союз Владимир Деспотули.