Была пятница, и Сарацин попал в мечеть как раз к вечерней молитве. Когда она закончилась, имам, как того требовал обычай, подошел к незнакомцу и приветствовал его от имени религиозной общины. Сарацина пригласили выпить чаю с ее членами, и новичок неохотно, как показалось собравшимся, рассказал, что он беженец, жертва последней войны в Ливане.

Вполне правдоподобно выдавая себя за перемещенное лицо, которое хочет заново начать жизнь в Европе, он сказал, что отдал почти все, что имел, контрабандистам, чтобы те довезли его на лодке до Испании, а оттуда через свободную от границ Европу – на грузовике до Германии. Сарацин поднял глаза на своих единоверцев, и голос его дрогнул: он просто не в состоянии вдаваться в подробности этого ужасного путешествия.

Безусловно, такой штрих показался его слушателям, в основном рабочим-гастарбайтерам, убедительным. Они понимающе закивали. Если не брать в расчет подробности, все эти люди оказались в Германии схожим образом.

Самозваный нелегальный иммигрант сказал, что остановился у двоюродного брата неподалеку от Франкфурта, но, отчаявшись найти там работу и имея в кармане лишь несколько евро, приехал в Карлсруэ. Насадив наживку на крючок, он объявил, что трудился в Бейруте на судоверфи, входящей в большую корпорацию. И вопросил:

– Иншалла, может быть, такую же работу удастся найти на большом заводе в конце этой дороги?

Почти все члены религиозной общины работали на «Чирон кемикалз». Как и предполагал Сарацин, они заглотили наживку, пообещав навести справки у своих товарищей. Новоявленный нелегальный иммигрант поблагодарил их, приведя туманную, но подходящую к случаю цитату из Корана, которая подтвердила, что их первое впечатление о нем оказалось верным: несомненно, это достойный и набожный человек.

Заметно смущаясь, саудовец тихим голосом сообщил присутствующим, что у него нет денег ни на еду, ни на обратный билет до Франкфурта. Не мог бы кто-нибудь порекомендовать ему «безопасное жилье», пока он не найдет работу? Конечно же, мусульманская община, приняв в свои ряды нового члена, взяла на себя заботу о его пропитании и ночлеге. В конце концов, один из пяти столпов ислама, его основных принципов, состоит в помощи бедным.

Вот так – это произошло как-то само собой – Сарацин стал предметом заботы своих единоверцев. Чтобы добиться этого, ему не потребовалось и часа. Эти люди относились к таким вещам серьезно, и уже через три дня их расспросы и ходатайства возымели результат: турецкий бригадир службы отгрузки готовой продукции компании «Чирон» сообщил, что для беженца есть вакансия кладовщика в ночной смене.

В тот вечер новые друзья Сарацина были так рады за него, что после молитвы взяли его с собой поужинать в кафе, где рассказали, какие у него будут чудесные условия работы: медицинская страховка, столовая для сотрудников с низкими ценами, красивая молельная комната. Единственное, о чем они ему не сообщили: предприятие было основано американцами.

Старик – нобелевский лауреат из Виргинии – был прав, когда спросил, производит ли еще величайшая в истории промышленная нация товары и машины. В течение нескольких десятилетий миллионы рабочих мест со значительной частью производственной базы США были вывезены за пределы страны, что сильно ослабило ее безопасность. В «Чирон кемикалз» эта проблема встала особенно остро: компания была одним из самых известных в мире производителей и экспортеров медикаментов. Не многие люди понимали, что самая сердцевина Америки безопасна ровно настолько, насколько защищен завод в городе, о котором едва ли кто-то слышал.

Будь мир устроен лучше, Сарацину, сидевшему в кафе за столиком из прессованных опилок и слушавшему причудливую турецко-немецкую музыку, нужно было бы преодолеть еще одно, последнее препятствие. И сейчас он, кстати, и впрямь думал, что это единственное, что способно помешать осуществлению его плана. Конечно, он еще в Эль-Мине задавал себе вопрос: проверяет ли американская Администрация по контролю за продуктами и лекарствами партии медикаментов на случай их возможного заражения?

Ответ он нашел в Интернете, прочитав стенограмму слушаний в конгрессе, касающихся деятельности администрации президента. Речь шла только об одной стране, пятьсот заводов которой производили лекарства и их ингредиенты для ввоза в США.

– Сколько таких предприятий инспектировала администрация в прошлом году? – спросил некий конгрессмен.

– Тринадцать, – последовал ответ.

Сарацин перечитал стенограмму еще раз, чтобы убедиться: он все понял правильно. Проверяли только тринадцать заводов из пятисот. А страной этой, между прочим, был Китай, имевший самую худшую в мире репутацию безопасности своей продукции. Тогда же Сарацин узнал, что «Чирон», филиал американской корпорации в промышленно развитой капиталистической стране первого мира, вообще не инспектировался.

После праздничного обеда, в десять часов вечера, Сарацин прошел по пустынной Вильгельмштрассе к проходной «Чирона», назвал себя и получил служебный пропуск вместе с направлением на транзитный склад. Там он повстречал турецкого бригадира, который провел Сарацина вдоль бесконечных штабелей упакованных медикаментов, ожидающих отправки во многие города США, и объяснил новому кладовщику, в чем заключаются его обязанности. Нигде не было охраны, ни один контейнер не был заперт и опечатан. Почему-то никому и в голову не приходит, что это надо делать. Даже в пассажирских реактивных самолетах никто не озабочен тем, чтобы запирать двери кабин пилотов.

Когда бригадир ушел домой и Сарацин остался один на складе, напоминающем пещеру, он вытащил свой молельный коврик, развернул его в сторону Мекки и прочитал молитву. Ребенок, ввергнутый в нищету и отчаяние в Саудовской Аравии; подросток, отправившийся на войну против Советов в Афганистан; набожный мусульманин, окончивший с отличием медицинский факультет; злодей, скормивший незнакомого человека диким псам в Дамаске; фанатик, заразивший оспой троих иностранцев и наблюдавший потом, как они умирают в страшных мучениях, – этот человек воздавал хвалу Аллаху.

Напоследок Сарацин поблагодарил Всевышнего за то, что в его жизни есть та женщина из Турции, которая так много для него сделала.

Я прилетел обратно в аэропорт Милас на рассвете. Багажа у меня не было. С заново полученной визой в паспорте и фэбээровским значком я прошел турецкий иммиграционный контроль без всяких задержек. Выйдя из здания аэропорта, я нашел свою машину на парковке и по трассе 330 направился в сторону Бодрума.

В течение пятнадцати минут все было замечательно, а потом, несмотря на ранний час, я попал в длинную дорожную пробку из трейлеров, туристических автобусов и бесчисленных легковых автомобилей, водители которых раздраженно жали на гудки. При первой же возможности я свернул в сторону моря, на юго-запад, рассчитывая, что рано или поздно либо попаду в Бодрум, либо, сделав крюк, вновь выеду на шоссе.

Однако мой расчет не оправдался: я оказался в пустынной местности со следами оползней, беспорядочными грудами камней, глубокими расселинами и зазубренными разломами скал. Это был край, грозящий путнику опасностями. Низкорослые деревья цеплялись за растрескавшуюся почву, словно понимая, что пустили корни на линии разлома. Турция находится в сейсмически опасной зоне: значительные участки южного побережья расположены на подвижных, неустойчивых пластах земли.