мне стал дерзить. Я была очень огорчена, что мой малыш до сих пор вспоминал бывшую девушку. Достала на тебя информацию и узнала о том, что ты собиралась поступать в тот же университете, что и мой Саша. Представляешь, как я была огорчена, что у вас сохранены чувства друг к другу?

Мне чихать, представляешь, как ты была огорчена? Это не оправдание.  Почему я не могла напоследок произнести эти слова вслух? Едва разлепляла иссохшие губы, как потоки грязи текли в рот.

–    Я решила подарить тебе то, что ты так страстно желала. Билет в жизнь, но на отделение, где делают наших куколок.

Одно из ее похвальной пустой болтовни меня обрадовало — Макс не причастен к моему плену. Он не хотел меня убивать.

–    Думала ты быстро сдохнешь под гнетом хозяев, но нет. Опять жива, здорова, улыбаешься, а Саша вновь ускользал от меня, наблюдал за тобой. Думал, что не вижу, а я прекрасно видела, как он тайком подсматривал за тобой и даже сбегал из дома, «непослушный» мальчишка! А вчера и вовсе меня огорчил, я как обычно болтала с тобой по смс. Кстати, чего ты так испугалась и начала грозиться полицией? Что я такого написала: «Плохо себя ведешь!»  Я имела ввиду: «Ах, какая плохая девочка, развлекаешься пока хозяин с балкона наблюдает за тобой и от ревности бесится».

Ах, ты тварь лживая. Вот ведь было ощущение, что не бывает таких мужчин в жизни. Умело подбиралась, втиралась в доверие. Женщины лучше знают, что желает другая женщина. Но меня смутил тот побитый парень? Ответ Беляцкая не получила, но ей не очень важны чужие мысли. Ей требовалось напоследок показать мое ничтожество. Прежде строила из себя деловую важную леди, а внутри бушевали страсти: ревность, зависть, обида.

- К сожалению, Сашенька вчера пробрался в мой телефон, пока я вышла на несколько минут в уборную.  Он тебе написал эти чудовищные угрозы — молодец, мой мальчик сделал вид, что хотел мне помочь, подыграл, показал сообщениями, как сильно ненавидит тебя, а на самом деле написал специально, чтобы отвратить тебя от меня. Испугать! Чтобы ты потеряла ко мне доверие. Не мог же он написать на моем телефоне: «Катя, беги! Это моя хозяйка!»

Беляцкая посчитала эту мысль смешной, надсадно закаркала - засмеялась. Едва мужчины исчезали, женщины наедине друг с другом показывали свое истинное лицо.

Я успела произнести:

–    Изврррр... - но во рту тут же забулькала грязь, поэтому прекратила говорить.

–    Видишь ли, я была и Сашиным Мистером Х. Забавно, он также меня называл в своем телефоне. Мистер Х — очень забавный, старинный метод. Не все хозяева его знают и используют. Твой хозяин еще совсем юн, практического опыта в окукливании людей у него не имеется. В психологии он неплохо разбирается, но увлекся ею не так давно, всего лишь четыре года назад, как принял наследство от отца, а до этого был обычным тупым бедняком. Как понимаешь, за столь короткий срок невозможно всему обучиться. А я жизнь посвятила этому лагерю! Отец Миши — ректор, но я считаю этот университет своим.  Я здесь всегда была лидером. Я! Люди мне подчинялись и боялись. Но едва Макс приперся в университет, как начал тайно отвоевывать власть. Я наивно не замечала, как жалкий микроб постепенно отбирал мой статус.  Думала он - тупой паренек с мозгами в члене, а тут не заметно начал меня отодвигать за спину.  И я часто стала слышать в ответ на мой приказ: «Бонифаций не велел», «Бонифаций отказал», «Бонифаций открыл игру».  Преподаватели прекратили меня слушать? Нет, ты представляешь? Я ведь умнее и опытнее в психологии и в умении создавать человеческие куклы? Сидел бы у своих южан и не высовывался, нет приперся в лагерь.

От обилия информации голова за пульсировала болью. Самая ужасная смерть — умирать возле ее ног в грязи.

–    Вернемся к Мистеру х — это сто процентный метод. Очень редко подводит. Кстати, я была Мистером Х и твоей подружки. Девочка легко влюбилась в тайного поклонника. А когда тот сказала, что не любит ее, она в истерике названивала мне на телефон и писала признания в любви...смертельная скука!!! А потом глупая наглоталась таблеток, и мы ее убрали.

- Как убрали? - хватило сил поднять лицо над жижей и спросить, но тут же от бессилия опустила голову.

–    Ее психика не заблокировала попытку суицида, что означало Мэри - плохой рабочий материал. Пришлось ее убрать. И еще...Поздравляю! Вы с Максом ждали ребенка! Думаю, он был бы рад узнать новость. Я его понимаю, точно также в свое время не смогла окуклить Сашу и Бонифаций не смог тебя.

В смысле? Как? Ребенок?

- Добрая тетушка- гинеколог любит меня, а наглый Бонифаций ей не очень нравится. Слишком не воспитан. В твою еду и в минеральную воду я прыснула яд, поэтому говорю, что ждали. Слушай, когда ты, наконец, сдохнешь? А то Миша может на помощь прийти — мой милый маленький братик, даже у него есть доброе сердечко, готовое спасти девушку, попавшую в беду. Эх, жалкие мужики! Вечно ведутся на сопли женщин! Может тебе переломать зонтиком позвонок? Скажу дерево от дождя свалилось сверху, а я спасала, как могла.

Беляцкая встала с упавшего дерева, нарочито медленно закрыла зонтик, позволяя дождю немного нарушить идеальный вид: намочить идеально ровные, светлые волосы; изуродовать макияж; замочить платье. Белые тапочки остановились рядом с моим носом, а я не реагировала на приближение, только слышала свое сердце.

Тук-тук-тук-тук.

Оно громко и часто билось, отдавалось в уши, звенело в голове. Большое, сильное, умеющее чувствовать, страдать, переживать, по-своему любить, испытывать радость, зависимость, желание.

Но звук стал стихать. Биение сердца не такое громкое, как прежде. Оно билось все тише и тише. Словно успокаивалось...замирало...И внезапно полностью остановилось. Не было «тук-тук». Но я-то еще жива.

Тогда чье это было сердце? От осознания, чье сердце прекратило стучать я взревела, вцепилась, казалось бы, бессильными, ледяными пальцами в ее обнаженные щиколотки, желая разорвать бездушную тварь в женском прекрасном облике.

Удар острием зонта в спину был мгновенным и успокаивающим.

Глава 50

POV Максим

Пробуждение было резким, словно на ухо резко крикнули. Я аж подорвался в кровати, поднял корпус тела и не в неверии уставился на причину шума. В комнату ворвался тот, кого я ненавидел каждой клеткой организма. Его вид бесил, особенно его голубые, якобы невинные глазки, как у