– Он загрузил все, что у него было, и собирался выехать из «Доджа». Вот что все это означает. Ситуация складывалась чрезвычайно опасная, и ему надо было уходить.

Далее Симпсон пересказал эпизод с арестом Банди полицейским Дэвидом Ли в Пенсаколе.

– Теодор Роберт Банди сказал ему: «Как жаль, что вы не убили меня. Если я сейчас побегу, вы меня застрелите?» Зачем он все это говорил офицеру Ли? Перед нами сидит человек, который задумал и совершил самые чудовищные и жестокие преступления из всех когда-либо совершавшихся в районе Таллахасси. Вот именно поэтому. Он не мог больше жить с таким грузом на душе, и он хотел, чтобы офицер Ли застрелил его прямо там на месте.

Симпсон подходил к впечатляющему финалу. Он представил свидетеля, косвенные улики, а затем продемонстрировал свидетельство Патриции Ласко, связывая два вьющихся каштановых волоса в маске из колготок, найденной рядом с кроватью Шерил Томас, с их источником – головой Теда Банди.

– Эта маска, сделанная из колготок, непосредственно принадлежит человеку, совершившему данные преступления.

Волосы из названной маски также принадлежат этому человеку.

Свидетельства Сувирона оказались решающим аргументом.

– Каков же был его вывод? С очень большой вероятностью следы от укуса на теле Лизы Леви являются следами зубов Теодора Роберта Банди. Что же доктор Сувирон ответил на заданный ему во время перекрестного допроса вопрос о том, мог ли кто-то еще оставить точно такие же следы? Он сравнил вероятность этого с попыткой отыскать иголку в стогу сена. Иголку в стогу сена! И когда доктора Ливайна спросили, мог ли кто-то другой оставить такой же след или чтобы у кого-то были точно такие же зубы, способные оставить аналогичный след, он ответил, что подобное практически невозможно. Практически невозможно!

Завершил свое выступление Симпсон критикой отчаянного хода защиты:

– В ходе перекрестного допроса доктору Девору, эксперту стороны защиты, пришлось заявить вам, что обвиняемый Теодор Роберт Банди мог оставить этот след от укуса. Леди и джентльмены, защита была в крайне сложном положении. Всякий раз, когда им нужно было представить свидетеля, который мог бы заявить, что их подзащитный способен не совершить данное преступление, они оказывались в сложном положении. Это был отчаянный ход с их стороны – чертовски отчаянный ход, который мог бы быть успешным, но провалился.

Финальные дебаты в идеале должны содержать ту риторику, которая способна по-настоящему завести слушателей. Именно на этом строятся многие фильмы и телевизионные драмы. Но ничего подобного яркому полыханию страстей не было на суде над Банди в Майами – ничего способного захватить, вызвать сильные эмоции даже в самом финале процесса. Лишь обвиняемый и судья были на высоте своих ролей. Двое присяжных задремали – что кажется совершенно невероятным, – в то самое время, когда решался вопрос о жизни и смерти Теда Банди.

Пегги Гуд, последний барьер между Тедом и электрическим стулом, встала, чтобы произнести речь от имени защиты. У нее практически ничего не было: ни алиби, ни неожиданно появившегося свидетеля, который мог бы внезапно выкрикнуть с галерки, что алиби все-таки есть. Ей оставалось только пытаться развалить логику обвинения и покусывать совесть присяжных. Мисс Гуд приходилось противостоять показаниям сорока девяти свидетелей обвинения и сотни вещественных доказательств, представленных стороной обвинения. Она могла лишь снова и снова ссылаться на принцип «разумного сомнения».

– Сторона защиты не отрицает того, что 15 января в Таллахасси совершилась страшная трагедия. Невозможно оспорить тот факт, что четыре несчастные женщины были избиты спящими в собственных постелях… и затем убиты. Но я прошу вас не усугублять названную трагедию смертным приговором невиновному человеку, при том, что улики стороны обвинения явно недостаточны, чтобы, не оставив ни малейшего сомнения, доказать, что человеком, совершившим названные преступления, является мистер Банди и никто другой. Какой трагедией будет, если он лишится жизни только потому, что двенадцать человек посчитают, что он, возможно, виновен, хотя не будут безусловно уверены в этом. Вы должны быть абсолютно убеждены, что не проснетесь с сомнениями в правильности своего решения и с вопросом, а не осудили ли мы невинного, через две недели после того, как он уже будет мертв и ничего исправить будет нельзя.

Мисс Гуд попыталась бросить тень на полицейское расследование:

– По сути своей, у полицейских существует два способа расследования преступления. Они могут поехать на место преступления, начать искать улики и затем идти до логического завершения – нахождения подозреваемого. С другой стороны, они могут сразу найти подозреваемого, сделать на него ставку и подогнать все улики под него так, чтобы добиться полного совпадения.

Далее Гуд перечислила все те моменты расследования, которые ей представлялись слабыми: она осудила представление массы окровавленных простыней, фотографий, отсутствие сопоставления отпечатков пальцев, неправильное обращение с вещдоками, даже идентификацию по показаниям прямых свидетелей.

Неудовлетворительной с ее точки зрения была идентификация на основе показаний Ниты Нири.

– Ей изо всех сил хочется помочь следствию. И она не может допустить мысли о том, что человек, совершивший все эти преступления, остается на свободе.

Гуд сделала довольно слабую попытку подвести рациональную базу под уход Теда из Таллахасси.

– Существует множество причин, по которым человек может бежать от полиции. Во-первых, вы можете бояться, что на вас собираются повесить всех собак. Бояться, что вас обвинят в том, чего вы не совершали. Кроме того, ясно, что мистер Банди уехал из города, потому что у него не было денег. Ему не на что было там жить.

Пегги Гуд напоминала маленького мальчика, пытающегося пальцем запрудить ручей. Но поток воды был слишком сильным, чтобы его остановить. Говоря о свидетельствах докторов Сувирона и Ливайна, она высказала предположение, что следователи нашли Теда Банди и попытались подогнать его зубы под след от укуса, вместо того чтобы искать настоящего преступника.

– Если вы собираетесь осудить человека, основываясь на подобных шулерских приемах, тогда, возможно, вы примете сказанное Сувироном и Ливайном. Очень печальным днем в истории нашей судебной системы станет день, когда человека осудят на основании показаний подобного качества. И вы способны обречь человека на смерть только потому, что у него неровные зубы, не представив никакого доказательства, что подобное явление абсолютно уникально, никаких научных фактов и данных, подтверждающих такой вывод.

Симпсон выступил с опровержением. На этом все практически закончилось.

– Леди и джентльмены, человек, совершивший это преступление,был очень умен. Он хорошо продумал убийство. Он прекрасно знал, как ему следует поступить до совершения преступления, как спланировать его, как подготовиться к нему. Если у вас остались какие-то вопросы по этому поводу, просто взгляните на маску из колготок. Это – орудие, подготовленное совершившим данное преступление. А теперь, дамы и господа, попытайтесь изготовить подобное орудие прямо здесь – инструмент, который может быть использован для двойной цели: как маска, скрывающая лицо, и как средство удушения. Кроме того, всякий, кто займется изготовлением названного орудия, ни в коем случае не должен оставить следы на месте преступления. Ведь в комнате № 12 в пансионе не было ни единого отпечатка пальцев. Все отпечатки были стерты! Леди и джентльмены, этот человек – профессионал, именно так он и сказал Расти Гейджу в пансионе «Оук» в январе 1978 года. Он достаточно умен, чтобы здесь, в зале суда, участвовать в перекрестном допросе свидетелей по его же собственному делу, так как он полагает, что всегда сможет выйти сухим из воды, какое бы преступление ни совершил, – ведь именно это он и сказал Расти Гейджу.