к какой-нибудь дикой стае, каких немало в болотах Сендербенда. В таком случае к ним было бы труднее подойти.

Оссару согласился принять все предосторожности, на каких настаивал Карл.

Дело в том, что Карла осенила замечательная мысль. Она зародилась у него в мозгу, еще когда он от души смеялся вместе с братом. И, к удивлению Каспара, веселость его быстро прошла,- во всяком случае, уже не выражалась так бурно.

Наш философ внезапно стал молчалив и серьезен, словно решив, что при данных обстоятельствах смех неуместен. Каспар был заинтригован молчанием брата и стал его расспрашивать, но тот не пожелал поделиться с ним своей мыслью. Не надо думать, что Карл все время молчал,- он давал товарищам советы и указывал, как надо действовать, чтобы наверняка поймать аистов, при этом он говорил с необычным жаром.

Через несколько минут они дошли до хижины. Это был скорее бег, чем ходьба. Карл шагал впереди и добежал раньше остальных. Они мигом швырнули на пол корзинки с бобами, словно там не было ничего ценного, затем извлекли из тайников бечевки и лески, искусно свитые Оссару, и подвергли их осмотру.

Забросить скользящую петлю несложное дело для шикари. Нетрудно и прикрепить ее к длинному стеблю бамбука рингалла. Вооружившись бечевками, наши охотники снова вышли из хижины и направились к спящим аистам.

Подойдя ближе, они с удовольствием увидели, что птицы все еще наслаждаются полуденным отдыхом. Очевидно, им пришлось долго лететь и необходимо было отдохнуть. Их крылья вяло свисали по бокам, доказывая, как они устали. Может быть, аистам снились сны - гнездо на каком-нибудь высоком фиговом дереве, приютившая их башня древнего храма, где чтили Будду, Вишну или Дэву, или же великий Ганг и плывущие по его волнам пахучие отбросы, в которые они так любят погружать свой длинный клюв...

Оссару, которому было поручено метнуть петлю, не задумывался над вопросом, что снится аистам и вообще снится ли им что-нибудь. Убедившись, что они спят, он пригнулся и, бесшумно скользя, как тигр в джунглях, начал подкрадываться к беспечным "адъютантам", пока не подошел к ним так близко, что можно было бросить петлю.

Шикари был уверен в успехе, но старая пословица "Поспешишь - людей насмешишь" подтвердилась и на этот раз.

Когда попытка была сделана, петля все еще оставалась в руках у шикари, а "адъютанты" уже парили в воздухе, поднимаясь все выше и выше, щелкая клювами, как кастаньетами, и издавая гневные звуки, похожие на рычание льва.

Неудачу следует приписать не Оссару, а одному его неосторожному спутнику, следовавшему за ним по пятам. И этим спутником был Фриц.

Как раз в тот момент, когда Оссару готовился набросить петлю на шею спящего "адъютанта", Фриц, последовавший за охотниками, заметил птиц, кинулся вперед и схватил одну из них за хвост. Мало того, словно желая завладеть драгоценными "перьями марабу", он вырвал из хвоста большой пук.

Что же вызвало столь неожиданное и свирепое нападение Фрица?

Ведь умному, хорошо обученному псу еще ни разу не случалось пугать дичь, на которую охотились его хозяева. И если Фриц изменил своим охотничьим привычкам, виною была дичь, попавшаяся ему на глаза. Дело в том, что из всех живых существ, встречавшихся Фрицу за время пребывания в Индии, ни одно не внушало ему таких враждебных чувств, как "адъютанты". Живя в Королевском ботаническом саду, в Калькутте, где его хозяева, как вы помните, гостили некоторое время, Фриц нередко встречался с двумя огромными аргалами, также гостившими там; они проживали в ограде, где им позволяли беспрепятственно расхаживать и подбирать всевозможные объедки, которые выбрасывала кухарка директора.

Эти птицы были до того ручные, что охотно брали еду из рук у всех, кто им ее предлагал. Так же охотно они брали и то, чего им не давали, но что могли достать своим длинным, цепким клювом. Они часто воровали лакомства, которые им не предлагали. Одного их воровского подвига Фриц не мог им простить. Он собирался пообедать вкусным куском мяса, полученным от кухарки, а они стащили у него этот кусок. Одна из птиц имела наглость схватить мясо клювом, вырвать из пасти у собаки и проглотить прежде, чем пес успел помешать ей.

С тех пор Фриц питал лютую ненависть ко всем птицам этого рода, в особенности же к аргалам. Поэтому, едва увидев "адъютанта" (пес находился возле хижины, когда прилетели эти птицы, и не мог их видеть), он кинулся к ним, оскалив зубы, и схватил одного из них за хвост.

Нет нужды добавлять, что птица, подвергшаяся нападению, тотчас же взлетела, сопровождаемая своим более удачливым, но не менее испуганным спутником, а разъяренный Фриц обошелся с "перьями марабу" так, как вероятно, еще никто не обходился с ними, даже когда какая-нибудь ревнивая особа срывала их с тюрбана ненавистной соперницы.

Глава LIX. АИСТЫ ПОЙМАНЫ

Наши искатели приключений с разочарованием и досадой смотрели на улетавших аистов, а Фриц рисковал быть сурово наказанным. Каспар уже занес над ним палку, когда возглас Карла заставил молодого охотника остановиться и спас Фрица от трепки.

Но Карл вскрикнул не потому, что пожалел собаку. Вырвавшийся у него возглас означал совсем другое и прозвучал так необычно, что Каспар тут же обернулся к брату. Карл стоял, неотрывно глядя вверх на удалявшегося аиста - того самого, с хвостом которого Фриц обошелся столь непочтительно.

Но Карл смотрел не на взъерошенные, наполовину вырванные "перья марабу", свисавшие из хвоста аиста, а на его длинные ноги, которые во время взлета были подогнуты наискось, далеко выдаваясь за конец хвоста. И даже не сами ноги привлекли внимание охотника, а нечто, прикрепленное к ним - вернее, к одной из них,- и сверкнувшее ярким металлическим блеском в солнечных лучах. Блеск был желтоватый, словно сверкало золото или ярко начищенная медь, и так слепил глаза, что невозможно было определить форму предмета или угадать, что это такое.