— Снимите с нее чепец и распуститеволосы, чтобы в них не накапливался пот, миледи. Помню, моя мать говорила:нельзя, чтобы пот накапливался на теле. Она добавляла, что чем больше потеешь,тем лучше, — с потом выходит вся болезнь.

— Спасибо, — кивнула Блейз ипослушалась его совета.

— Мы по очереди будем присматривать заней, миледи, — решил капитан. — Пока идите и отдохните — за день выслишком устали.

— Нет, — отказалась Блейз. — Япосижу с ней, пока не захочу спать. Геарта — моя подруга, капитан. Я не могубросить ее, она бы меня не оставила.

Капитан кивнул и отправился в другой конецсарая, где мужчины расседлывали коней и готовились ко сну, завернувшись вплащи. Пятеро, которые не переболели потницей, улеглись снаружи — в том числе ипомощник конюха.

Блейз сидела, терпеливо обмывая лицо горничнойпрохладной водой. Бедняжка Геарта буквально горела, и, несмотря на все старанияБлейз, жар не утихал. Но Блейз не прекращала работы, окуная чистую тряпку вводу, пока та не замутилась от пота, сбегавшего струйками по телу Геарты,пропитывающего кофточку и плащ. Спустя несколько часов Геарта начала трястись,и Блейз накрыла ее своим плащом, но так и не сумела остановить дрожь. Такпродолжалось всю ночь, пока наконец Блейз не увидела свет, проникающий сквозьщелястые стены сарая, и не поняла, что пришло утро. Геарта была еще жива, но ейстановилось все хуже.

— Почему же вы не разбудили меня,миледи? — упрекнул капитан, подходя к ней. — Если с вами что-нибудьслучится, эрл спустит с меня шкуру.

Блейз улыбнулась ему.

— Я не устала.

— И все-таки вам пора отдохнуть. Уже светает,посыльные готовы в путь.

— Пусть перекусят на дорогу, —забеспокоилась Блейз.

— Прошлой ночью у нас осталась еда — мыотдадим ее посыльным. С ними ничего не случится. Я присмотрю за вами и Геартой,но вы должны отдохнуть, — капитан укрыл ее плащом и указал на дальнийпустынный угол сарая.

Блейз не стала спорить, ибо вдруг поняла, чтосмертельно устала. Как хорошо, что капитан заметил это. Блейз с удовольствиемвытянулась на сене, закутавшись в плащ, и немедленно заснула. Она не знала,сколько проспала, но ее разбудил слуга, принесший хлеб, сыр и куриную ножку.

Очевидно, капитан не забывал заботиться обостальных.

Блейз медленно жевала, ожидая, пока прояснятсямысли.

Покончив с едой, она выскользнула из сарая инашла укромное место, чтобы облегчиться. Близился вечер, и день был таким жеясным, как два предыдущих.

Вернувшись в сарай, она обнаружила, чтокапитан еще сидит рядом с Геартой.

— Как она? — спросила Блейз,вглядываясь в измученное лицо горничной.

— Еще жива. Она — крепкая женщина,миледи. По-моему, она выживет, если уж продержалась так долго. Это добрый знак.

— Вам надо перекусить, — заметилаБлейз; — Я присмотрю за ней.

Капитан ушел, а Блейз присела рядом с Геартой.Она лежала спокойнее, чем прошлой ночью, и Блейз не знала, радоваться этому илипугаться. Несмотря на то, что лицо служанки покрывал пот, он был не такимобильным, как ночью, и дрожь прекратилась.

Милая Геарта! Она была для Блейз не толькогорничной, но и подругой и наперсницей — с тех пор, как Блейз появилась вРиверс-Эдже. Со своей материнской мудростью Геарта умела решить любоезатруднение. Она не могла умереть! Просто не могла! Блейз вспомнила об Эдмундеи поклялась сберечь Геарту, живое свидетельство ее прошлого.

«Милосердный Боже, — молча молиласьона, — Тебе ни к чему моя Геарта, а мне без нее не обойтись». Будет лиуслышана эта молитва? Блейз этого не знала. «Пресвятая Богородица, сохрани моюГеарту». Она окунула тряпку в ведро с холодной водой, выжала ее и положила налоб горничной. Геарта лежала неподвижная и бледная, ее дыхание сталозатрудненным и хриплым. Вскоре она вновь начала дрожать, и только двое мужчинмогли удерживать ее на месте, чтобы она не поранилась в припадке. Блейз кусалагубы до тех пор, пока они не начали кровоточить. Чем бы она ни пыталась помочьГеарте, та не приходила в себя, и приступы обильного пота чередовались у нее сприступами дрожи.

Все, что оставалось Блейз, — сидеть рядомс горничной, время от времени поить ее и обтирать влажной тканью.

Наступила ночь. Капитан отправил одного изсвоих людей сменить Блейз и вывел ее из сарая в теплые сумерки, напитанныеароматом медуницы. Почти сразу Блейз воспрянула духом — вечер был так чудесен.Ради такого вечера стоило жить. Он обещал еще более прекрасное завтра.Наверняка ее молитвы будут услышаны!

С постоялого двора вернулись слуги с едой ифлягой эля. Капитан устроил свою хозяйку на трехногом табурете, обнаруженном всарае, и подал оловянную тарелку с куском пирога с крольчатиной — еще горячим,только что из печи, с хрустящей коричневой корочкой, теплым домашним хлебом,ломтиком острого твердого сыра и вложил в другую руку оловянный кубок пряноготемного эля.

— Справитесь с этим — получитееще, — с улыбкой пообещал капитан.

Блейз поблагодарила его и принялась за еду, водну минуту проглотив пирог, — она вдруг обнаружила, что проголодалась.Хлеб она съела, положив на него сыр. Закончив, она подобрала с тарелкипоследние крошки, но все еще была голодна и подошла туда, где сидели капитан иостальные слуги. Ей дали ветчины, еще хлеба и сыра, и, наконец насытившись,Блейз сонно зевнула и попросила капитана:

— Я посплю до полуночи, а потом разбудитеменя — я посижу с Геартой. Только не забудьте, капитан.

— Я непременно разбужу вас, миледи.

Блейз вернулась в сарай, завернулась в плащкапитана и быстро заснула. Проснулась она внезапно, ощутив на плече рукукапитана.

— Как она?

— По-старому, миледи, — ответилкапитан, — но с каждым часом шансов на то, что она выживет, прибавляется.

Завтра здесь будут эрл и его люди. А чтокасается мистрис Геарты, она либо выживет, либо умрет — потница редко длитсябольше двух дней.

Ночь тянулась с мучительной медлительностью.Единственными признаками жизни в сарае были храп спящих мужчин и шорох крыс всоломе. Время от времени Блейз осторожно снимала нагар со свечки — ееединственного источника света, — боясь, что искра попадет в сено, которымбыл набит сарай. Геарта то и дело стонала, однако страшная дрожь прекратилась.Жар по-прежнему не утихал, но пот, который прежде лился с нее ручьем, сменилсявлажной испариной.