Когда дверь открылась, в лицо ударил слепящий солнечный свет. Комната, освещаемая желтыми лучами, придавала деревянным стенам еще более глубокие насыщенные тона. Вика почувствовала небывалое успокоение и какую-то томную, приятную негу, гармонию. Как здесь хорошо, уютно! Как дома! Как ей здесь нравится! Она приоткрыла окно, впустив в комнату пестрое многоголосье, прошла в закуток, именуемый кухней. Все чисто, просто, аккуратно. На полках: запасы чая, соли, сахара, хлеба, чашки, рюмки, тарелки, небольшая электрическая плитка. Девушка выложила на светлую клеенчатую скатерть свои припасы, включила чайник, села на стул, привычно поджав под себя одну ногу и, облокотившись, задумалась. Закипающая в чайнике вода зашумела. Мысли, ничем не прерываемые, медленно, спокойно поплыли одна за другой. Что она хочет, о чем мечтает? Она подумала о том, что очень хочет побыстрее закончить здесь работу. И не потому, что ей здесь не нравится, нет. Просто это очередной этап, смысл которого – результат, справится ли. Будут ли ее труды сделаны качественно? Снова чувствовала себя, как гончая, взявшая след и ей это нравилось; у нее была цель, поставленная Вадимом. Она не задумывалась о том, что будет делать дальше. Тогда, когда добьется вновь своего. Или когда ей это надоест. Не сможет же она, словно белка бегать всю жизнь по этому колесу, разгребая чужие завалы и ставя новые рекорды. И надо ли этой ей вообще? Все это не волновало пока Вику; у нее была цель и это главное. А потом – будет потом. Конечно, ей уже не шестнадцать и можно подумать о семье. Семья! Семья – это тяжело, это – проблемы, дети, бессонные ночи, переживания чем их накормить, во что одеть, пеленки, тяжелые сумки, постоянная уборка, глажка, стирка, готовка. Она этого и в детстве нахлебалась по самое «не хочу». К тому же, унизительное выпрашивание у мужа каких-то новых вещей, утаивание покупок, объяснения, подозрения, зависимость и безысходность. Как была рада, когда впервые вышла на работу! Сейчас намного проще и легче. Каждый из ее родителей плохо ли – хорошо, устроил свою жизнь, они вместе с Васей живут отдельно, вдвоем. И слава Богу! Ее брат подрос, с ним весело, интересно, они прекрасно ладят друг с другом. У нее хорошая зарплата, скоро построиться своя квартира, погасятся долги. Но будущее виделось смутно, размыто. Иногда ее преследовал страх, что она останется одна, без средств к существованию, но тут же себя успокаивала: у нее есть образование, есть работа, есть опыт. Скоро будет свое жилье. Как сестра жила со свекровью? Вряд ли Вика выдержит чье-либо вмешательство в свою жизнь. Советы от близких она и то тяжело выслушивает, чаще нетерпеливо обрывает, а уж от чужих людей…

Конечно, она будет создавать семью, найдет себе человека. Станет счастливой. Когда-нибудь. Не сейчас. И что это такое – счастье? Один говорит, что – это любимое дело, другой – когда близкие живы и здоровы. Все ее близкие здоровы, работа нравится, но разве это – счастье? Никто толком не может сказать ничего путного на эту тему. Или все дело в том человеке, который с тобой рядом, а у нее просто пока никого нет? И какого человека она хочет? Вдруг, неожиданно, ей представилось что-то теплое, светлое, приятное… Словно солнечный луч, скользящий по начищенной посуде, проник к ней внутрь. Она замерла, пытаясь прочувствовать это ощущение, но оно так же быстро исчезло. Вика вздохнула. Нет, ни один из ее поклонников под это определение не подходил. Может, только Сашка, к которому она недавно летала. Он так вокруг нее прыгал! Так заботился, правда, недолго. Но этого вполне хватило, чтобы расстаться тогда, когда познакомились, с Женькой. Только с Сашкой пришло осознание, что она была просто дурой набитой, соглашаясь на то, что предлагал ей Женька, лишая своим выбором себя тепла и заботы. Сейчас у нее опять никого, если не считать Вадима. Но стоит ли его считать? Да, Вадим ей очень нравится, несмотря на все его колкости и выволочки, ей с ним интересно, весело, он хороший любовник, умный, богатый, красивый, и она не может не признать, что не готова с ним расстаться, больше не видеться. Хотелось довести их отношения до логического конца, только до какого? Он совсем не похож на того принца, которого рисовало ее воображение, если только внешне. Ей с ним беспокойно, тяжело, он для нее непонятен, непредсказуем. В ее отношении к нему больше обид и страхов, чем к кому-то ни было. Ну и ладно, зато это лучше, чем быть совсем одной. Она не могла не признаться, что ей одиноко и с ним тоже. Какой смысл себе то врать?

Чайник давно вскипел. Девушка обхватила его руками, бессознательно греясь, несмотря на лето. И что это она засиделась? Дела сами двигаться не будут. Она быстро плеснула в кружку воды, и, прихватив пирожное, уселась за компьютер. В тот же день собрала все, что получилось и отправила таблицу оценщикам. Оставалось лишь ждать ответа и двигаться дальше. Планы расстановки есть, инвентаризация по всему имуществу есть, ошибки в учете имущества нашлись, что необходимо из оборудования заводу – определились, все, что не нужно – продали местным предпринимателям или сдали в металлолом. Нужно повесить на баланс работающих организаций то имущество, которое будет использоваться в производстве, но нигде не учитывалось. Прежде, чем тащить его в новую фирму. Еще надо дать задание создать эту новую фирму, как они с Вадимом договаривались, прикинуть, сколько стоит все имущество завода, но для этого ей сначала нужна оценка. Дима, кстати, что-то говорил, что есть конфликты по документам с поставщиками, да и бухгалтера к ней по этому поводу не раз подходили – нужно завтра спросить. Она успеет еще раз проверить долги «Стройсистемам»? Или нет, уже поздно. Да, уже действительно поздно. Надо идти, завтра понедельник, целая неделя еще впереди, да и так поздно идти – уже страшновато. Мало ли идиотов на улице! Это тебе не маленькая деревушка. Всю пьянь сюда риэлторы из городов свозят!

На следующее утро Колесникова дала задание юристу открыть новую фирму. Попросила директора еще раз галочкой отметить из имущества все, что необходимо заводу, и отправилась вместе с Дмитрием к их партнерам, еще одной фирме, созданной в другом районе области тем же Вадимом. И с которой накопились разногласия. Это предприятие, в отличие от их завода, занималось только пиломатериалами и приносило неплохую прибыль.

Дима по дороге объяснил, что конфликт этот больше не по документам, а по личной неприязни двух директоров, каждый из которых занимался деревообработкой. Все началось с того, что за бензин, расходуемый при перевозке сырья, которым частенько обменивались предприятия, Жук платить отказался, объясняя это тем, что цена на сырье и так завышена. Затем часть сырья оказалась бракованной, в результате накладную, по которой сырье привезли, Слава самолично исправил, вписав туда новое количество и новую же цену. Эти корректировки другая сторона признавать отказалась, и, через некоторое время, сумма расхождений накопилась настолько, что конфликт достиг ушей Вадима. Не обмениваться материалами тогда стороны не могли, боясь остановить производство, слишком мало было поставщиков. Директора разговаривать друг с другом не хотели, предоставляя такую возможность своим сотрудникам. Но со временем и тот и другой директор, наконец-то, избавился и от этого вынужденного общения. А суммы так и повисли в воздухе.

Через несколько часов пути, миновав многочисленные зеленые овраги, на которых изредка виднелись пасущийся скот и засаженные поля, мужчина и его спутница оказались у входа в длинное, двухэтажное здание, отделанное изнутри деревом. Вообще, как заметила Вика, очень многие вещи вокруг дублировали друг друга, словно она никуда и не уезжала с завода. Те же столы, стулья, те же окна, даже материал на шторах. Только вот здешний директор сильно отличался. Перед ней во главе огромного стола сидел высоченный, здоровый, крепкий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти. Отличающийся яркой мужественной красотой и спокойной осознанной силой, ярко контрастируя в этом с худощавым программистом. Девушка взглянула на огромные кулачищи, лежащие без малейшего намека на нервозность на столе и подумала, что тот ей чем-то напоминает Ворона – та же хищническая грация, уверенность, пышущая изнутри, как у сибиряка, сила и здоровье. Только нет той щенячьей игривости, мальчишества, кокетства, которым искусно пользовался Вадим, вызывая в окружающих чувство заботы и привязанности, не оставляя к себе никого равнодушным. И тех колючих и пронизывающих рапир в глазах и голосе, которыми Вадим не менее умело пользовался.