Рин похолодела от страха.

– Значит, Суни и Бацзы…

– В безопасности. Гесперианцы о них не знают. И лучше пусть так и остается, иначе Таркет поймет, что мы ему лгали. Твоя задача – не высовываться, сотрудничать с гесперианцами и поменьше привлекать к себе внимание. Пока что ты свободна. Сестра Петра согласилась отложить встречу с тобой, пока война не закончится с тем или иным исходом. Так что веди себя тихо. Не давай им причин для раздражения. Иначе все потеряно.

И тогда Рин поняла.

Вайшра на нее не сердится. Дело вовсе не в ней. Нет, Вайшра удручен. Уже много месяцев он играет с гесперианцами в заведомо проигрышную игру, в которой те постоянно меняют правила.

– Они никогда не пришлют свои корабли, да? – осмелилась задать вопрос Рин.

Вайшра вздохнул.

– Мы не знаем.

– Они до сих пор не дали прямого ответа? Потому что до сих пор не приняли решения?

– Таркет утверждает, что они еще не закончили оценку наших возможностей, – сказал Вайшра. – Признаю, я не понимаю их стандарты. Когда я спрашиваю, то получаю в ответ какие-то нелепости. Им нужны доказательства нашего рационального мышления. Способностей к самоуправлению.

– Но это же смешно. Если бы они сказали, чего хотят…

– Да, но это было бы «игрой в поддавки», – криво улыбнулся Вайшра. – Им нужны доказательства независимости и цивилизованности нашего общества.

– Но это же парадокс. Мы не можем достигнуть этого без их помощи.

– Именно, – устало откликнулся Вайшра.

– Тогда мы обречены. – Рин всплеснула руками. – Для них все это – лишь любопытное зрелище. Они и не собирались нам помогать.

– Возможно.

Сейчас Вайшра выглядел на пару десятков лет старше – потрепанным и усталым. Рин представила, как может описать его в своей книге Петра. «Никанец средних лет. Крепкой комплекции. Достаточно разумен. Существо низшего порядка».

– Но мы слабее, – сказала она. – Нам не остается ничего другого, кроме как играть по их правилам. Такова власть.

У ворот дворца она наткнулась на Нэчжу.

– Привет, – задумчиво произнесла она.

Рин оглядела его с головы до пят, пытаясь уловить настроение, но выражение лица Нэчжи было таким же непроницаемым, как и у его отца.

– Привет, – откликнулся он.

Рин попыталась улыбнуться. Нэчжа не ответил на улыбку. С минуту они просто стояли, уставившись друг на друга. Рин разрывалась между желанием снова броситься в его объятья или сбежать. Она по-прежнему не понимала толком, в каких они отношениях. Когда они разговаривали в последний раз, по-настоящему разговаривали, она уверилась, что Нэчжа будет ненавидеть ее всю оставшуюся жизнь.

– Мы можем поговорить? – наконец спросил он.

– Мы уже говорим.

Он покачал головой.

– Наедине. Не здесь.

– Ладно, – ответила Рин и последовала за ним вдоль канала к концу пристани, где громко плескались волны, заглушая голоса от любопытных.

– Я должен объясниться, – наконец сказал Нэчжа.

Рин облокотилась на перила.

– Давай.

– Я не шаман.

Она взмахнула руками.

– Ох, ну хватит уже…

– Не шаман, – напирал он. – Да, я кое на что способен. В смысле, я связан с богом и могу… ну, вроде как его вызвать. Иногда.

– Именно это и делают шаманы.

– Ты меня не слушаешь. Кем бы я ни был, я не такой, как ты. Мой разум мне не принадлежит, а тело принадлежит… какому-то существу…

– Именно так, Нэчжа. Мы все такие. Я знаю, это больно осознавать, и тяжело, но…

– Ты по-прежнему не слушаешь, – рявкнул он. – Ты не приносишь себя в жертву. Ты и твой бог хотите одного и того же. Но я не прошу этого…

Она подняла брови.

– Что ж, это ведь происходило не случайно. А в результате твоего желания. Ты просишь бога.

– Но я не прошу. Никогда не просил и никогда этого не хотел.

Тон Нэчжи заставил ее притихнуть. Похоже, он чуть не плакал.

Он сделал глубокий вдох, а когда снова заговорил, то так тихо, что ей пришлось придвинуться ближе.

– В Бояне ты назвала меня трусом.

– Слушай, я лишь хотела…

– Я расскажу тебе одну историю, – прервал ее Нэчжа. Он дрожал. Почему он дрожит? – Пожалуйста, выслушай внимательно. И поверь мне. Прошу тебя.

Рин скрестила руки на груди.

– Ладно.

Нэчжа заморгал и уставился на воду.

– Когда-то я уже говорил, что у меня был еще один брат. Его звали Минчжа.

Больше он ничего не добавил, и тогда Рин спросила:

– Каким он был?

– Чудесным. Веселым, шумным, просто невероятным. Всеобщим любимчиком. Он был полон энергии, буквально светился. До его рождения у нашей матери дважды случились выкидыши, но Минчжа был идеальным ребенком. Никогда не болел. Мать души в нем не чаяла. Беспрерывно его тискала. Одевала на него столько золотых браслетов, что он едва мог ходить. – Нэчжа повел плечами. – Ей следовало дважды подумать. Драконы любят золото.

– Драконы… – повторила Рин.

– Ты обещала слушать.

– Прости.

Нэчжа стал мертвенно-бледным. Кожа была почти прозрачной, Рин заметила под подбородком синие вены, пересеченные шрамами.

– В детстве мы с братьями играли у реки, – продолжил он. – Где-то в миле от этого канала есть грот, подземная пещера, о которой слуги любили рассказывать разные байки, но отец запретил нам туда заходить. Так что, естественно, нам хотелось исследовать грот.

Однажды вечером, когда Минчже было шесть, мама приболела. В то время отца вызвали в Синегард по приказу императрицы, и слуги присматривали за нами не так пристально, как обычно. Цзиньчжа тогда учился в Академии. Мучжа была за границей. И за Минчжу нес ответственность я.

Голос Нэчжи надломился. Взгляд был пустым, полным боли. Рин не хотелось слушать продолжение истории. У нее возникло тошнотворное подозрение о том, чем все кончится, и не хотелось это услышать.

Ей хотелось его утешить и попросить ничего не рассказывать, больше никогда к этому не возвращаться, но Нэчжа говорил все быстрее и быстрее, как будто боялся, что слова навсегда застрянут в горле, если он их не выплеснет.

– Минчжа хотел… Нет, это я хотел исследовать тот грот. Это была с самого начала моя идея. Я вложил ее в голову Минчже. Во всем виноват я. Мне следовало лучше соображать.

Рин взяла его за руку.

– Нэчжа, тебе необязательно…

Он отдернул руку.