В то время на берегах Нила правил Мухаммед-Али, албанец, которому удалось захватить власть после того, как Египет покинули французские и английские войска. Он коварно истребил мамелюкских беев, отказался подчиняться султану и принялся строить собственную империю. Чтобы модернизировать древнюю страну, ему требовались европейские специалисты, и он охотно принимал их при своем дворе. Поклонники Изиды увидели в этом свой шанс.

При посредничестве своих агентов в Европе, в том числе французского вице-консула Фердинанда де Лессепса, впоследствии создателя Суэцкого канала, они предложили египетскому государю реформировать армию по европейскому образцу при помощи польских офицеров, эмигрировавших во Францию после поражения восстания. Мухаммед-Али охотно согласился с этим предложением, тем более что он был вполне доволен результатами работы поляков, которые оказывались на берегах Нила раньше, – таких как майор Флориан Браунек и капитан Юлиан Душинский, инструкторы кавалерии, а также Владислав Мошинский, старинный товарищ эмира Ржевуского.

Генрик Дембиньский (1791–1864)

8 июня 1833 года Дембиньский в сопровождении семи офицеров сел на корабль в Марселе. На торжественной аудиенции которая состоялась в Александрии 4 июля, Мухаммед-Али поручил польскому генералу реорганизацию египетской армии и назначил его на должность главного инструктора с жалованьем сорок тысяч франков. Кроме того, он пообещал принять на службу значительное число польских офицеров.

Когда это известие дошло до находившихся во Франции членов «Храма Изиды», те начали агитировать соотечественников за массовую эмиграцию на берега Нила. Обрадованный Чарторыйский утверждал, что лозунг «AE.I.O.U.» надо теперь читать как «Antyczny Egipet Idealna. Ojcayzna. Uchodzstwa».[39]Более просвещенные представители Великой Эмиграции полагали, однако, что если речь идет о благе Польши, то отъезд на берега Нила – не лучшая идея, и даже – назло князю – интерпретировали это сокращение как «Arabski Egipet Iluzja. Okrutna; Utopistöw[40]но они были, по существу, беспомощны перед пропагандистской кампанией, развернутой поклонниками египетской богини.

Беспомощны – в отличие от Мухаммеда-Али, которого, чтобы пустить ему пыль в глаза, еще прежде миссии Дембинского восхвалял на страницах «Польского паломника» Адам Мицкевич, подкупленный поклонниками Изиды. Когда от европейских шпионов пришло известие, что польские военные, которые едут в Египет обучать тамошние войска, собираются устроить переворот и захватить власть в государстве, правитель издал указ, запрещавший сходить на берег первой же партии прибывших, состоявшей из четырехсот пятидесяти человек. Дембинский, узнав об этом, подал в отставку. Она была принята. Поставив небольшой памятник Сулковскому, бывший главный инструктор вернулся во Францию несолоно хлебавши.

Владислав Венжик, который доехал до Египта спустя шесть лет и встретился не только с Мухаммедом-Али, но и с Солиманом-пашой, французом, который занялся модернизацией египетской армии после отъезда Дембинского, в своем отчете ни словом не упоминает о миссии польского генерала. Не упоминают о ней и поляки, оказавшиеся в Египте несколько позже, – такие как Владислав и Здислав Замойские, Леон Ценковский, граф Михал Тышкевич.

Заговор молчания держался многие годы. Лишь век спустя польский историк и дипломат Адам Ежи Бенис решил огласить всю правду о попытке переворота, задуманной Дембинским, и о его связях с тайным культом, а также о более ранних замыслах поклонников Изиды касательно Египта. На след тайной организации его навело скорее всего надгробие похороненного в 1930 году в Повонзках инженер-полковника и литератора Густава Каменьского, который опубликовал под псевдонимом Гамастон три повести и ряд рассказов (в том числе исполненную таинственной красоты историю под красноречивым названием «Сфинксина»). Это надгробие имеет форму пирамиды с порталом в египетском стиле, украшенным египетскими мотивами, – в частности, на самом верху располагался крылатый солнечный щит. Оно напоминает египетские гробницы, какие до сих пор можно увидеть в Фивах в районе Деир эль-Медина, но с одной существенной разницей: пирамида на варшавском кладбище – усеченная. Это очевидный намек на символику поклонников Изиды.

Надгробие Густава Каменьского на кладбише «Повонзки» в Варшаве

Еще яснее указывает на связи с культом египетской богини литературный псевдоним покойного, соединяющий в себе греческую букву «гамма» и английское слово «stone» (камень). Дня всякого, кто знаком с масонскими обычаями, «гамма» – это сокращение от слова «гнозис»; ясно поэтому, что Гамастон не что иное, как «камень знания», тождественный «философскому камню» алхимиков. Для поклонников Изиды он символизировал камень, который каждый любовник княжны Родопис должен был вручить ей как плату за проведенные с ней минуты. Поэтому в инициациях важную роль играл каменный блок установленный на обозначавшем пирамиду треножнике; он представлял собой символ этой платы, а вместе с тем и усилий, которые каждый член ложи должен был вкладывать в построение масонского государства. Потомки любовников развратной царевны – хотя с течением веков они и рассеялись по всему миру – в качестве тайного знака носили (и не исключено что носят и по сей день) фамилии, связанные с камнями, которые их предки вручали Родопис, чтобы та воздвигла в Гизе свою пирамиду – такие, как Джонстон, Балленштейн, Робеспьер и, собственно… Каменьский.

Бенис терпеливо изучал швейцарские, французские, английские, австрийские, польские архивы, а также арабские – когда его назначили секретарем польского посольства в Каире. Поскольку опубликовать результаты своих исследований в Польше или где-либо в Европе ему было бы затруднительно, то он рассказал всю историю во время аудиенции Фуаду I, королю Египта. Взволнованный разговором государь пообещал, что написанное по-французски сочинение Бениса будет издано Королевским географическим обществом Египта.

Вынести на свет всю правду о тайном культе историк решился скорее всего по поручению маршала Пилсудского, который – хотя вольные каменщики и поддержали совершенный им в мае 1926 года переворот – с давних пор питал к масонам враждебность и желал наглядно продемонстрировать соотечественникам, насколько негативную роль те всегда играли в истории Польши. Лишь это объясняет приезд Пилсудского в Египет в марте 1932 года: он хотел познакомиться с ходом исследований Бениса. У них состоялось несколько доверительных разговоров. Во время встречи с королем Фуадом во дворце Абдин, а затем во время визита Сидки-паши, египетского премьер-министра, который посетил маршала в Хелуане, Пилсудский несколько раз подчеркнул, как важно для него, чтобы книга Бениса была издана.