Ехать им из Якутцкого острогу вниз по Лене реке до в Якутцкие волости на Ситу в Бояназейскую, и в Новейскую, и в Чачуйскую и в иные розные волости, которые платят в Якутцкой острог, опроче Вилюйский Якутов, для государева царева и великого княза Алексея Михайловича всеа Руси и ясачного и поминочного и воеводцких и дьячьих поминков сбору»404.

А несколько лет раньше, в расходной книге 7154 (1646) года, записано, что «На усть Куты у государевы соляной варницы служилые люди: березовской – Ивашко Иванов сын Пуляев. А сказался, что холост». Наверняка этот же персонаж упомянут в отписке торгового человека в Якутскую избу о конфликте в Якутском остроге 4 июня 7153 (1645) года. Тогда казак Алексей Коркин набросился на воеводу за намерение наказать батогами казаков, досрочно покинувших караул «у казенных анбаров соболиных». Он кричал: «не бей де нас, не бей, не дадимся де бить». А «стольник и воевода Петр Петрович Головин велел взять ево, Алешку Коркина, служивым людям и служивые люди за нево, Алешку, не приметца нихто. И стольник и воевода Петр Петрович Головин принялся за нево, Алешку, и сам Олешка Коркин принял стольника и воеводу Петра Петровича Головина за груди и поволок из сеней на крыльцо и приволок к порогу к сенному, а кличет к себе служивых людей, а служивые люди стоят на крыльце многие и тюремщики и стоя крычат великим шумом. И в те поры кинулся новоприборной служивой человек Ивашко Пуляев, которой седит в Приказе, и ухватил Олешку Коркина на пороге сенном за волосы, а другою рукою за руку, которую рукою он, Олешка, держал, стольника и воеводу Петра Петровича Головина за груди и отнял у нево, Алешки, стольника и воеводу Петра Петровича Головина»405.

В 1648 году Ивашко Иванов сын Пуляев все еще перечисляется среди казаков Якутского острога, и, судя по отписке якутскому воеводе, составленной в 1655 году, вероятно, тот же самый Иван Пуляев ходил вместе с Семеном Дежневым в 7161 (1653) году «в поход на неясачных людей чуванзей. И они, люди оленные, сами ушли и жен и детей увезли. А которые были робята неболшие, и они, после того скопяся, многие люди, и тех робят отбили, да служивого человека Ивашка Пуляева убили»406. Между тем, до своей гибели он вполне мог завести семью, и скорее всего усть-кутский крестьянин Яков Иванович Пуляев, попавший в именную книгу 1700 года, – его сын.

Основоположником же чисто верхоленской династии Пуляевских вероятно стал конный казак «Ивашко Козмин сын Пуляевской» (он мог быть племянником Ивана Ивановича Пуляева), перечисленный единственным из носителей такой фамилии среди «Верхоленского острошку конных казаков» переписной книги Илимского острога за 7184 (1676) год и в разделе «Верхоленского Братцкого острошку служилые люди» окладной книги Илимского острога за 7185 (1677) год. В такой книге за 7192 (1684) год он был приведен уже как пеший казак Верхоленского острога, который «пашню пашет», а в именной книге 7201 (1693) года есть, полагаю, его сын «Афанасий Иванов Пуляевский»407.

Ратьковы

Родившаяся в 1880 году и безвести пропавшая в 1945 году дочь крестьянина Иннокентия Петровича Ратькова из Макаровской деревни Домна (Домника, Доминика) была повенчана в 1901 году с «Исетской деревни незаконнорожденным крестьянским сыном» Иваном Ивановичем Скорняковым, и в их семье появилась на свет моя бабушка по отцовской линии Елизавета Ивановна.

По записям метрических книг Верхоленской Воскресенской и Качугской Вознесенской церквей мне удалось добраться до Якова Раткова – прадеда Иннокентия Петровича и моего пятижды прадеда. Он – единственный мужчина из представителей фамилии – впервые появился в них в 1786 году, причем в тот год сразу трижды и только в августе. Сначала он крестил свою дочь, затем похоронил жену Лукерию Никитичну и ту же дочь. И назывался он то крестьянином, то поселенцем. Еще через пять лет «поселенной Яков Ратков умре без покаяния» в возрасте сорока шести лет. Его осиротевшему сыну Нестеру тогда было около тринадцати.

Я нашел лишь одного представителя той или примерно той фамилии в Сибири XVII века, и оказался им «Тимошка Семенов Родьков», включенный в перепись Красноярского острога самого конца 1660-х годов408. Был ли он предком верхоленского Якова Ратькова, неизвестно.

Рудых, они же – Аксютины. Рыжеволосая история

Под этой распространенной на тутурской земле крестьянской фамилией была рождена в 1740 году в семье Ильи Васильевича Рудых дочь Арина. Она вышла замуж за тутурского крестьянина Ивана Федоровича Воробьева и стала моей шестижды прабабушкой. Еще одна моя шестижды прабабушка под девичьей фамилией Рудых – Марфа Семеновна – родилась в 1732 году и была женой верхоленского разночинца Якова Семеновича Толмачева[538]. А Ефимия Рудых, появившаяся на свет в 1702 году и отданная взамужество верхоленскому сыну боярскому Михаилу Степановичу Полуектову, – моя семижды прабабушка. Прожила она долгую жизнь и умерла в 1780 году.

Как я выяснил из архивных документов, все эти линии восходят к трем братьям – Василию, Михаилу и Степану Андреевичам Рудых (Ефимия – дочь Михаила, Арина – внучка Василия, Марфа – внучка Степана)409. О них и еще об их двух родных братьях Козьме и Ульяне – а все Андреевичи рождены в период с середины 1650-х по середину 1670-х годов – сказано в первой илимской ревизии и в «Списке жителей Илимского уезда в 1744 году по сравнению с переписью 1719–1723 годов»410. Они в начале XVIII века крестьянствовали в двух деревнях с одинаковым именем Рудых, что «от Тутурской слободы вверх по Лене реке Иркуцкого Присудствия до Качинской деревни пятисотнях сто тридцать верст, а вниз по Лене до Усть-Илгинской деревни сорок верст, а чрез волок до Илгинского острогу сорок же верст».

В одной из тех деревень жили семьи Василия, Степана и Ульяна – средних по возрасту сыновей Андрея Рудых, в другой – семья младшего Козьмы с его племянниками – сыновьями старшего брата Михаила. В 1736 году три сына Ульяна Иван, Прокопий и Родион перебрались в «монастырскую деревню» (наверняка на земли Ангинского Киренского монастыря), и дети того Прокопия Алексей и Иван попали в сказки второй и третьей ревизий Бирюльской слободы. В них же был Борис Яковлевич Рудых с сыновьями, а он – сын Якова Ивановича, брата Андрея. Именно те «монастырцы» положили начало бирюльским династиям Рудых. А вот Василий и Степан Андреевичи Рудых со своими семьями остались в тутурской деревне Рудых, где соответственно в 1759 и 1750 годах умерли, когда