«по Верхоленскому острогу определен в дети боярские»380. Появился на свет он в 1699 году и умер в 1756-м, а на его место поверстан был восемнадцатилетний сын Иван. И тот Иван впоследствии стал дворянином: именно так он назван в метрических записях 1792 года о смерти его дочери и венчании через месяц его сына Ивана с Еленой, дочерью бирюльского крестьянина Дмитрия Зуева[526], в Качинской Николаевской церкви381. Это те данные, что имеют хорошее документальное подтверждение. Дальше – сложнее.

В сказках третьей ревизии по Верхоленскому острогу все Полуектовы приведены в составе семей казаков, кроме вдовы родившегося в 1692 году и умершего в 1762 году Ивана, наверняка брата Михаила. Та вдова – среди разночинцев. Имена Ивана, а также Степана во вторую ревизию также входили в раздел разночинцев. Однако это вовсе не означает, что они были классическими разночинцами: по действующему тогда правилу, дети боярские указывались не отдельно, а вместе с ними (так случилось и в отношении Михаила, когда ревизоры включили его в расчет изменения числа разночинцев – бывших казаков).

Однако в именной книге казаков Верхоленского острога за 1677 год Полуектовых не было вовсе. Значит, они определены в острог позднее. Может, из Иркутска? И в развитие этой версии в книге Станислава Гурулева «Первые иркутяне» перечислено несколько иркутских Полуектовых: Алексей, Афанасий, Иван, Петр Степановичи и Арина Анфилофьевна. Они – сыновья и жена Степана Полуектова. В той же книге и сам Степан – уроженец Томска. Он – сосланный в 1654 году в Якутск вместе с отцом Андреем Щербаковым (именно Щербаковым, а не Полуектовым) за участие в томском бунте, впоследствии казачий атаман, участник восстания 1690 года в Якутске, из-за чего вновь наказан и, по приговору якутского воеводы, отправлен с женой и детьми в ссылку в Иркутск382.

Полное подтверждение этому я нашел в двух книгах города Томска – именной за 7133 (1625) год и послужном списке за 7138 (1630) год, а также в исторических работах Валерии Есиповой, Николая Оглоблина и Бориса Полевого и в архивном «Судебном деле о восстании 1690 года в Якутском остроге»383. Согласно этим источникам, конный казак Андрей Щербак действительно служил в Томске, и там же был казаком, вероятно, его отец Григорий Яковлевич Щербаков (он, в отличие от Андрея, всегда приводился с именем-отчеством и считался женатым, когда Андрей – еще нет). Вот как описывались их ратные заслуги в двух боях: «Андрюшка Щербак государю служил и бился явственно, мужика убил, а под ним коня убили», «десятник Андрей Щербак бился явственно, мужика убил», «Гришка Яковлев сын Щербак бился явственно, под ним лошадь убили»[527].

Андрей Щербак участвовал в начавшемся в 1648 году бунте «служилых и жилецких людей» против воеводы князя Осипа Щербатаго. Воевода был арестован и впоследствии отстранен от должности[528]. Порядок в Томске восстанавливали казаки из других сибирских городов. Виновников же бунта наказали ударами кнута и сослали в 1654 году на службу в «гиблые» места. Так Андрей Щербак с сыновьями Филиппом Щербаком и Степаном Полуектовым оказались в Якутске.

Почему у Степана была не отцовская, а иная фамилия, не ясно, но в росписи участников уже следующего, якутского восстания о нем так и сказано: «Атаман казачей Степан Полуехтов, уроженец томской, а сослан он в сылку ис Томского в Якутцкой с отцом своим с Ондрюшкою Щербаковым во прошлом во 162-м году за томской бунт». Отмечу, что в Томске 1620–1630-х годов фамилии Полуектовых среди казаков не было, но я увидел таковую у тарского конного казака 1624–1625 годов Фторушки (Второго) Полуектова384.

Замечу сразу, чтобы не возникло непонимание: сосланный в Якутск Степан Полуектов и Степан, отец верхоленского Михаила Полуектова, – разные персонажи. Первый Степан лет на тридцать-сорок старше второго, ведь он еще в 1671 году доставлял из Москвы в Якутск весть о смерти в столице известного землепроходца и мореплавателя якутского казачьего атамана Семена Дежнева[529]. Степану же из Верхоленского острога, согласно ревизским сказкам, тогда было всего лишь около двух лет.

Степан Полуектов действительно дорос в Якутске до казачьего атамана, и в таком качестве был включен, к примеру, в именную роспись 1681 года как направленный в командировку в Борогонцы[530]. Имелись у него тогда и дети – Афанасий, Василий и Иван, рожденные в 1670–1678 годах. Тогда же в ведомстве Якутского острога были казаки Афанасий, Дмитрий и Степан Щербаковы, чье происхождение мне выяснить не удалось.

Филипп же Щербак в 1682 году числился как попавший на «одногоднюю службу … для толмачества» в Тонторское зимовье, а вскоре стал пятидесятником и приказчиком одновременно Верхо-Киренской, Криволуцкой и Усть-Кутской волостей. Значимая для дальнейшего повествования деталь: из архивных документов следует, что в июле 1686 года якутский воевода обращался к приказчику Филиппу как к Щербакову, а в октябре того же года Филипп сдавал дела новому приказчику как Полуектов385.

Спустя три с половиной десятилетия после обоснования в Якутске, в начале 1690 года, во время пирушки пятидесятник Филипп Щербаков назвал вором приближенного к якутскому воеводе взяточника Петра Ушницкого. Тот тут же подал стольнику и воеводе Петру Петровичу Зиновьеву «извет» (донос), что, якобы, Щербаков замыслил его убить, и Филиппа тут же арестовали, пытали сначала на дыбе, затем ломали руки и «жгли огнем». В конце концов обвиняемый начал «виниться», оговорил себя и других казаков. Сказал, что будто после убийства воеводы они хотели бежать в Анадырь и на Камчатку[531]. Однако «признания» Филиппа не спасли, и он под продолжающимися пытками умер. То же случилось и с другим выходцем из Томска – пятидесятником Иваном Паломошным.

На состоявшемся суде воевода постановил, что заговорщики «хотели в Якутцком великих государей пороховую и свинцовою казну пограбить и стольника и воеводу Петра Петровича Зиновьева и градцких жителей побить досмерти и животы их, и на гостине дворе торговых и промышленых людей животы ж их пограбить и бежать за Нос на Анадырь и на Камчатку реки». Главарем бунта он объявил выходца из Березова сына боярского Михаила Антипина и приговорил его к казни. Также повелел шестерых «заговорщиков» бить кнутом и сослать в Нерчинский острог вместе со своими семьями и семьями погибших товарищей. В том числе к ссылке была приговорена «вора ж и бунтовщика Фильки Щербакова жена Овдотьица Васильева дочь з детьми с Стенькою да с Ывашком да з дочерьми с Паранкою да с Анюткою».

Еще троих – атамана Степана Полуектова, казаков Никиту Кармолина и Дмитрия Попова – сослали