– Настоящая русалка, сэр, истинная диковина – и вы собираетесь ее прятать? В подлинности этого существа, чем бы оно ни было, сомневаться не приходится. – Она откидывает волосы с лица и покровительственно улыбается мужу. – Я выставлю русалку для обозрения.

– Но… миссис Хэнкок, – бормочет он, – мне кажется, этого не стоит дела…

– Почему же? Я ее владелица. Она моя собственность.

– Раздобыл ее я…

– Для меня!

– Для вас, да, но у меня и мысли не было…

– А что еще, по вашему мнению, я собиралась с ней делать? – Анжелика тянется к мужу и берет за руку. – Я выставлю русалку для показа, как редкого зверя, каковым она и является. Как тигра с вырванными зубами или слона, одурманенного успокоительным зельем. Любой сможет прийти поглазеть на нее – увидеть, какой силой она обладает и одновременно насколько она беспомощна, посаженная в ужасный чан и помещенная в подземелье своими хозяевами: мной и вами.

Мистер Хэнкок страдальчески кривит лицо.

– Вы ее боитесь, – говорит Анжелика.

– Она опасна.

– Да, не стану возражать. Но я найду способ сломить ее волю. – Анжелика склоняется над листом бумаги, потом снова взглядывает на мужа, сияя от удовольствия. – И только вообразите, сэр, какое впечатление это произведет на людей! На всех, кто от меня отвернулся! И я непременно приглашу наших соседей, Кроуфордов! – Она трепещет от восторга, когда представляет себе испуг миссис Фрост, смятение миссис Чаппел, растерянность Беллы Фортескью. Они будут обескуражены, подавлены, удручены. – О, я им покажу! – Она лихорадочно записывает все имена, какие только может вспомнить: сначала светских особ из Лондона и Гринвича; потом, конечно же, известных дам полусвета; потом дептфордских кораблестроителей, потом ничтожных Кроуфордов и Флауэрдеев из Блэкхита. – Они увидят, чего я стою! Вот. Списки. Приглашения. Пошлите за гравером, самым лучшим… за рисовальщиком… за каким-нибудь мастером, который сможет изготовить для меня эскиз очень, очень красивой пригласительной карточки.

– Но обязательно ли нам выставлять русалку? Не лучше ли прятать ее от всех? Ведь она причиняет страшный вред.

– Всего на один вечер, сэр. Я не собираюсь открывать зверинец. Просто хочу, чтобы люди увидели, что́ у меня есть. – Анжелика умоляюще заглядывает мужу в лицо. – Всего один прием, а? Но самый роскошный. Вот мы с вами здесь, в нашем огромном доме, с нашим огромным состоянием… настало время мне показать себя в полном блеске. Кроме того, эта тварь принадлежит мне, а поскольку она без всякого зазрения совести оказывала пагубное влияние на нас, не вижу причины, почему бы мне не поступить с ней так, как моей душе угодно.

Однако мистер Хэнкок по-прежнему колеблется.

– Вы действительно считаете?.. – начинает он, но без особой уверенности и на самом деле отчасти для того, чтобы побудить жену к резкому ответу, который незамедлительно следует:

– У вас нет права голоса в данном вопросе. Это моя русалка, вы мой муж, и вам остается единственно поддержать меня. О, они просто глазам своим не поверят! – (Мистера Хэнкока пронизывает дрожь радостного волнения, ибо он видит перед собой прежнюю Анжелику.) – Действовать нужно быстро, очень быстро, пока все не разъехались из Лондона на лето. Я не намерена ждать следующего светского сезона. Итак, даете ли вы мне позволение истратить столько денег, сколько я сочту необходимым? Не беспокойтесь, вам не придется упрекать меня ни за одно из моих решений.

– Оставляю все на ваше усмотрение, – говорит мистер Хэнкок.

Анжелика улыбается так, как уже очень давно не улыбалась, и с азартом принимается за подготовительную работу.

Приглашение напечатано на плотной карточке цвета слоновой кости, где больше орнамента, чем текста. По требованию Анжелики она густо украшена изображениями зубчатых ракушек, извивающихся дельфинов и гологрудых морских нимф: все линии такие четкие и черные, бумага такая гладкая и бархатистая, что глаз не отвести. Ничего красивее и совершеннее Анжелика в жизни не видела. «Пожалуй, одну я вставлю в рамку», – говорит она.

Мистер Хэнкок заглядывает ей через плечо и с сомнением замечает:

– Но наша русалка выглядит совсем иначе.

– О, рисунок здесь служит просто своего рода заверением, что она действительно существует. Их дело явиться сюда и самолично убедиться, похожа она на свой портрет или нет. Кроме того, как бы вы ее нарисовали? Ступайте, ступайте прочь, предоставьте все мне.

– Даже ума не приложу, как придать ей привлекательность, – бормочет мистер Хэнкок себе под нос и поспешно удаляется, стараясь вообще больше не думать на сей счет.

Теперь для Анжелики наконец настало время воспользоваться своим маленьким кабинетом: она кладет на бюро стопку карточек и впервые наполняет чернильницу. Несколько минут она просто сидит, с глубоким удовлетворением разглядывая плоды своих усилий. Затем принимается за дело.

Первую карточку Анжелика надписывает для Беллы, чье имя и титул выводит с великим старанием, сожалея, что почерк у нее недостаточно изящный. На обратной стороне она пишет:

Бывшая миссис Фортескью распорядилась соорудить в подвальном этаже своего дома в Чизике огромную глубокую ванну с плиточной облицовкой, и именно здесь ее можно найти утром несколько раз в неделю. Она совершала бы купальные процедуры и чаще, если бы сумела избавиться от подозрения, что полное погружение тела в воду не полезно для здоровья. Но, по крайней мере, вероятность проникновения через поры вредных веществ исключена, ибо вода восхитительно чистая, горячая, насыщенная настоями шалфея, ромашки и прочих лекарственных трав, которые оказывают на организм самое благотворное действие. Белла, полулежащая почти по плечи в воде, отталкивается ступнями от дна, чтобы подняться чуть выше, и сорочка надувается воздушным пузырем у нее под подбородком. Волосы у нее завязаны в узел на макушке и покрыты косынкой, лицо отмыто дочиста, как у младенца. Одним словом, сейчас она лишена всяких искусственных примет и нисколько не стыдится быть такой, какой ее создал Господь Бог: прелестной миниатюрной женщиной с маленьким пухлым ртом, длинными ресницами и прямыми черными бровями. Шевеление ребенка у нее во чреве служит постоянным поводом для радости, но вот общее недомогание совсем не радует. Если бы Бог наделил ее жабрами, она бы целыми днями не вылезала из ванны.

Входят две служанки, строго одетые и в париках.

– Вы готовы?

– Да-да. – Ее голова, окруженная пузырем мокрой сорочки, плавно перемещается к ступенькам.