над головой, а вокруг свечение. Мы скользили сквозь зарево на купающемся в огне корпусе подводной лодки.

И вот солнце выпятило свою губу над горизонтом. На минуту-другую небо стало зеленоватым, затем приобрело серо-голубую окраску, которая бледнела у горизонта. Хотя свет солнца усиливался ненамного, оно быстро взбиралось наверх. Когда это произошло, облака потеряли окраску и море снова потемнело. Полоски белой пены прорезали его мрачную поверхность, как трещины в затемненном зеркале.

Сегодня море напоминало просторное взгорье в миниатюре, с округлыми холмами и плавными неровностями. Они проскальзывали под корпус лодки, вызывая его мягкие подъемы и опускания. Складки и морщины появлялись на их боках при каждом дуновении ветра. Дюжина чаек парила над лодкой на неподвижных крыльях. Их оперение попеременно тускнело и вспыхивало ослепительным великолепием, когда они выходили из освещения или снова попадали в лучи солнца. Они вытягивали свои шеи и непрерывно смотрели на нас немигающими глазами.

***

Туман вернулся на вахте Крихбаума. Он нахмурился. Туман на море в сочетании с незнакомой береговой линией были штурманским кошмаром. Страстно желая взять хоть какой-то пеленг, Командир продолжал вести нас на берег на самом малом ходу.

Старший помощник тоже был на мостике. Мы все сосредоточенно вглядывались в водянистую завесу перед нами. Неожиданно часть серой мглы сгустилась и приобрела плотность. Рыболовецкое суденышко пересекало наш курс по носу.

«Мы бы могли спросить их, где мы находимся», — проворчал Командир. «Вы говорите по-испански, Номер Первый?»

«Немного — да, господин Командир».

Старшему помощнику потребовалось некоторое время, чтобы понять, что Командир шутит.

Налетел бриз. Туман постепенно развеялся, и его последние белые полосы исчезли. Ряд скал ясно обрисовался по левому борту.

«Оле!» — вскликнул Командир. «Обе машины стоп!»

Мы были слишком далеко внутри внешней береговой линии.

«Будем надеяться, что у них нет здесь маньяков, желающих подышать свежим воздухом», — проворчал он. «Да и погода не для прогулок».

Наша носовая волна опала. От неожиданной неподвижности и тишины у меня перехватило дыхание. U-A начала мягко покачиваться. Глаза Командира не отрывались от бинокля. Крихбаум тоже тщательно осматривал береговую линию.

«Напомните мне поставить Вам пиво, Мичман», — как бы невзначай произнес Командир. «Похоже, что мы находимся там, где и нам следует быть, вот только слишком близко. Ну хорошо, проберемся к входу и немного изучим движение. Обе машины малый вперед. Держать курс ноль-три-ноль».

Рулевой повторил его команды.

«Какая глубина под килем?»

«Восемьдесят метров», — донесся ответ снизу.

«Продолжайте работать эхолотом, пожалуйста».

Новые клочья тумана дрейфовали к нам.

«Это не так уж и плохо», — прокомментировал Командир. «Впередсмотрящие, следите в оба — нет ли малых судов. Мы не хотим утопить кого-нибудь».

Мы подошли к берегу на добрых два часа раньше, чем предполагалось.

Командир продолжал говорить, наполовину сам себе и наполовину Крихбауму. «Я полагаю, нам лучше всего проскользнуть через северный вход в подводном положении. Мы можем и уйти таким же путем — пока я еще не знаю. Это значит, что нам грузить припасы всю ночь и отдавать швартовы задолго до рассвета. Мичман, я хочу пришвартовать лодку у борта «Везера» к 22:00. Семь часов… Этого должно хватить за глаза, но нам придется пошевеливаться».

Никаких навигационных огней, никаких точек для пеленга, никаких буев на входном фарватере… Каким бы ни был простым любой порт, в него всегда входят и выходят из него с лоцманом. Никакие карты, сколь бы тщательно они не были откорректированы, не освобождали капитана от взятия лоцмана. В нашем случае правила не применялись.

Клочья тумана поднялись снова.

«Все или ничего», — бормотал Командир. «Нам лучше погрузиться, пока не наступит темнота».

Я покинул мостик.

Минутой позже мы погрузились и вышли на перископную глубину.

Работая моторами на малом ходу, мы постепенно подходили ближе к входу в гавань.

Командир уселся верхом на сиденье перископа, повернув козырек фуражки назад, как это делают мотоциклисты.

«Что это за шум?» — быстро спросил он. Мы прислушались. Высокое монотонное гудение, которому аккомпанировал приглушенный грохот барабана.

«Не могу распознать, господин Командир», — сказал Крихбаум.

«Странно. Гидроакустик, что вы слышите?»

«Небольшой дизель, господин Командир», — прозвучал голос Германна.

«Похоже на какой-то каботажник. Вот еще один, и еще, — и еще. Все это похоже на какую-то регату. Оп-ля! Вот этот курс сменил… Видимость опять ухудшается, я почти ничего не вижу. Нам было бы неплохо найти какое-нибудь корыто, к которому могли бы прицепиться, когда время настанет».

«Сорок метров», — доложил матрос у эхолота.

«Как это могло случится, если мы только что отдали якорь?» — спросил вниз Командир.

От Крихбаума никакого ответа. Было ясно, что он не воспринял вопрос серьезно.

Якорь? Я почти забыл — мы таскали его с собой повсюду, как любой старый грузовик. Хотелось бы знать — сколь часто U-A его применяла?

Командир посадил за перископ старшего помощника, чтобы отдохнуть и на негнущихся ногах спустился по трапу. «Мы убьем пока время, а с наступлением темноты войдем, так или иначе».

Я собрал все свое мужество. «И что затем, господин Командир?»

«Мы будем следовать намеченному плану», — сухо ответил он. Звук «П» в слове «план» взорвался на его губах как маленькая бомба — такая была манера у Старика, чтобы высмеивать официоз. Однако он снизошел до объяснения.

«У нас есть действующие инструкции. Керневель выслал нам по радио точное время рандеву. Наши агенты в Виго делают все необходимые приготовления — если они их уже не сделали».

«Весьма гладко», — пробормотал Стармех.

«Можете и так это назвать».

***

«Время всплывать, господин Командир», — доложил мичман.

Командир встал и потянулся. «Ну, пошли».

Серо-голубые сумерки. Запахи земли доносились до нас с береговым бризом. Я впитывал и исследовал их, выделяя ароматы гниющей рыбы, топлива, ржавчины, горелой резины и смолы. Вместе с ними доносился запах пыли, специфический запах земли и листьев.

Двигатели ожили. Командир явно решил ни на что не обращать внимания.

Россыпь навигационных огней мерцала посреди нашего пути. Красный, зеленый и белый выше остальных — мачта судна.

Второй помощник доложил о судне, приближающемся слева по носу.

Молча наблюдая за ним в бинокль, Командир уменьшил скорость. «Гм, оно выглядит многообещающе. Оно заходит в порт, как пить дать. Пусть оно покажет нам дорогу. Похоже, что это еще один каботажник — крепкий. У него из трубы дым валит столбом — должно быть, бросают в топку старые носки. Жаль, что недостаточно темно…»

Он не продул балластные танки подлодки до полной плавучести, так что наш корпус лишь немного выступал из воды. Нас практически невозможно было опознать как подводную лодку — разве что только с траверза.