Но она извлекла из этого знакомства максимум пользы для себя. Племянник Корды Майкл присутствовал на коктейльной вечеринке в номере люкс гостиницы «Клэридж» в 1947 г., когда ему было тринадцать лет. Это было типичное сборище с кинорежиссерами, актерами и политиками, включая Брендана Брэкена, несмотря на нечистую репутацию хозяина. (Мура пустила слух, будто Брэкен был незаконнорожденным сыном Черчилля.) Присутствовала Кэрол Рид, и ожидалось, что приедет Вивьен Ли (хотя переменчивый эмоциональный темперамент делал ее непредсказуемой). Даже в этой компании, когда приехала Мура, она сумела стать звездой. Едва дворецкий открыл дверь, она театрально ворвалась в комнату и кинулась обнимать Алекса и его брата Винсента, стискивая каждого из них в своих страстных медвежьих объятиях, которые стали ее коньком. На ней было надето нечто выглядевшее в глазах тринадцатилетнего Майкла как черная в пол палатка с газовой вставкой, а в руках у нее были расшитая бисером сумка и золотой лорнет. Ее акцент, который она культивировала всю свою взрослую жизнь, имел русский налет. «Дарагоооой, – сказала она удивленному Майклу, падая на стул рядом с ним, – дай мне немного вооооодки и икры на один укус, чтобы восстановить силы немолодой женщины, которая ужасно долго ехала в такси из Кенсингтона»[809]. Он выполнил ее просьбу и увидел, как «немолодая женщина» осушила стакан одним глотком и попросила еще один.

Весь вечер она делала себя центром внимания, удовлетворяя пристрастие Корды к сплетням. Все остальные тоже тянулись к ней. Ее резкий акцент, крупная фигура и глубокий гортанный смех, появившийся после лет интенсивного курения, делали ее скорее притягательным объектом, нежели объектом насмешек, а острый ум позволял ей удерживать внимание всех гостей на любом сборище.

После ужина компания перешла в гостиную, где Мура присоединилась к мужчинам, закурила большую сигару и стала слушать разговоры. В конце концов, распространитель сплетен должен их еще и собирать. Интересным было все, но больше всего политика, а у нее был талант, поддразнивая, добиваться неосторожных слов (как это выяснил Дафф Купер). Она никогда не пропускала и не забывала ничего, что было сказано, независимо от того, сколько водки выпила.

Майкл Корда, который узнал ее хорошо, после того как повзрослел, признавал, что Мура никогда не переставала любить Россию, но считал, что ее лояльность Великобритании велика. Она не изменилась по прошествии десятков лет. Майкл был очарован ее способностью удерживать внимание людей, особенно если гости были известными, могущественными или влиятельными людьми. Она развлекала их невероятными рассказами, приукрашенными и приправленными выдумками. Майкл чувствовал, что женщины ее интересовали меньше, чем мужчины, и в ней было что-то от saloniste или куртизанки. «Она была доброй, очаровательной, выдающейся женщиной снаружи, но внутри у нее был стержень из нержавеющей стали»[810].

Мура была saloniste в полном смысле этого слова, хотя избавилась от роли куртизанки. И свой салон, постоянно находящийся в доме на Эннисмор-Гарденз, она брала с собой, куда бы ни отправлялась.

Лояльность Муры Великобритании подверглась проверке в 1947 г. Все трое ее детей уже давно стали англичанами – Таня и Кира посредством брака, а Пол – натурализации. Мура, очевидно поняв только теперь, после более десятка лет, что Лондон всегда будет ее домом, наконец решила подать заявление о получении гражданства.

В ходе этого процесса с ней провели беседу сотрудники Особого отдела[811]. Она отнеслась к этой встрече лишь чуть более серьезно, чем к беседам со своими знакомыми. Не имея возможности предоставить ни свидетельство о рождении, ни свидетельство о браке, она рассказала о своей жизни, и в этом рассказе факты были приправлены ложью. В этом случае неправды было совсем немного. В возрасте шестнадцати лет она поехала в Берлин, где поселилась у своей сестры, и там познакомилась со своим первым мужем – это было правдой. После свершения русской революции она была арестована и находилась в тюрьме десять месяцев из-за ее связи с Локартом, что было смесью правды и вопиющей выдумки. Она описала свою жизнь с Горьким и переезд в Эстонию в 1921 г., где, как она утверждала, она работала на «голландца», продавая бриллианты и золото. Это был единственный раз в жизни Муры, когда она признала, что исполняла роль, навязанную ей Марией Андреевой и валютной программой.

На момент подачи заявления Мура еще работала на «Свободную Францию». За это она получала четыреста фунтов стерлингов в год и зарабатывала еще триста в своем литературном агентстве. На ее банковском счете был овердрафт 600 фунтов стерлингов. Она не стала упоминать свои заработки у Корды. Расследование МИ-5 в конечном счете благодаря «надежному источнику» установило, что баронесса Будберг получает у него хорошую зарплату – свыше двух тысяч фунтов стерлингов в год. Как отметил записывавший эти сведения агент, этого «более чем хватало на поток джина»[812]. В соответствии с положением в обществе Мура держала свое финансовое положение в тайне, производя впечатление, что живет в благородной бедности. Даже у Тани сложилось впечатление, что ее мать получала лишь небольшое еженедельное жалованье у Корды, несмотря на тот факт, что у нее был свой офис и секретарша[813].

По поводу политики Мура сказала представителю Особого отдела, что не интересуется подрывной политической информацией и не является членом Коммунистической партии, хотя и не отрицала, что многие ее друзья придерживаются «левых» взглядов и что советский посол Иван Майский и его жена – ее друзья. Нет, сказала она, когда ей задали этот вопрос, она не презирает советскую власть.

МИ-5 и Особый отдел продолжали следить за баронессой все военные годы и в 1944 г. пришли к выводу: «Нет ни малейшего сомнения в том, что эта умная женщина подпольно работает на русских»[814]. И при этом она не только ни разу не была арестована, интернирована или депортирована, но и ни разу не была официально допрошена сотрудниками МИ-5, помимо беседы для получения гражданства. Ее заявление было изучено, и на свет появился пятистраничный документ, в основном содержавший причины для отказа. Тем не менее в июне было получено разрешение на выдачу ей свидетельства о принятии в гражданство Великобритании[815]. Мура получила статус, который надеялась получить с 1919 г. Она стала подданной Великобритании.