на своей голове. Но этого не будет. Даже когда я умру. Пустота – вот все, что встретит меня.

– Ты не умрешь сегодня, Кассий. Ты можешь одолеть его, – говорю я, зная, что даже если он выиграет, мы, скорее всего, лишимся жизни. – Ты – Рыцарь Зари. Ты все еще тот хороший человек, которого увидел… наш отец. И тебе не суждено стать последним из рода Беллона.

– Брат… – Кассий улыбается и кладет руку мне на плечо. – Иногда я забываю, насколько ты молод. Я не того боюсь, что могу не одолеть врага. – Он смотрит на ощерившуюся драконицу, в голодную тьму ее горла. – Я боюсь, что нет ничего, кроме этого мира. Карнус был прав. – Он улыбается какой-то шутке, понятной лишь ему. – Но кто знает, вдруг темнота окажется добрее света. – Кассий переводит взор на черные двери и прислушивается к приглушенным голосам. – Не важно, какая судьба ждет за этими дверями – не поддавайся. Это наш долг – пусть даже последний – предотвратить войну. Защитить людей.

– Это не наша республика, чтобы ее защищать, – хмурюсь я.

– Повторяешь слова Октавии… Конечно наша.

– Почему? Этот испорченный мир предал нас. Людей, которых ты хочешь спасти, превращают в грязь. Дидона права: у Жнеца не получилось. – Я делаю паузу. – Выбор сделан, – медленно проговариваю я, тщательно подбирая слова, чтобы у Кассия не появилось ощущения, что на него давят. – Хоть я могу и не соглашаться, мне понятно, почему ты решил именно так. Правительница позволила Шакалу уничтожить… нашу семью. Она была тираном. Я это знаю. Сообщество было развращено. Но посмотри, что́ возникло вместо него. Люди на том корабле умерли не потому, что я сперва кинулся на помощь золотой. Они умерли из-за Дэрроу. – Я колеблюсь. – Ты открыл ящик Пандоры. И провел все эти годы, пытаясь оправдать свой выбор. – Я понижаю голос. – Оберегая сироту, которого сам создал. Патрулируя торговые пути, которые сам подверг опасности. Возможно, это твой шанс, наш общий шанс собрать из разрушенного единое целое. Здесь требуется не охота на пиратов в глуши, а восстановление порядка.

– Ты хочешь дать им их доказательства. Их войну.

– Да.

Кассий подходит ко мне очень близко, чтобы никто больше нас не услышал.

– Стоит открыть сейф – и ты тоже умрешь. У тебя не будет ни малейшей возможности что-то исправить, как только они узнают, кто ты на самом деле.

– Я готов рискнуть.

– Перестань думать членом. Серафина не даст за тебя и крошки дерьма. Она – всего лишь приманка, которой Дидона размахивает у тебя перед носом, словно куском мяса.

Я фыркаю:

– Дело не в ней, Кассий.

– Так, значит, дело в мести? В твоей мести.

– Ты свою осуществил, – тихо говорю я. Вспоминаю, как он стоял над моей бабушкой, истекающей кровью. Как он убил Айю, женщину, которая была мне как мать. – Ты не спишь. Ты пьешь. Ты проповедуешь и охотишься на пиратов. Мы нигде не задерживались дольше чем на месяц. Думаешь, это потому, что ты защищаешь меня? Потому, что твой священный долг – спасать торговцев, которые по своей воле рискнули сунуться в Пояс, чтобы набить кошелек? Черт побери, перестань хоть на мгновение лгать себе и признай, что ты допустил ошибку! Ты впустил в дом волков. Если ты просто будешь «добрым человеком», это не исправит содеянного. И бесконечные скитания – тоже. Нет иного искупления, кроме как убить волков, закрыть дверь и восстановить порядок. Только так мы можем улучшить положение вещей. Только так мы можем исправить миры.

Мне хорошо известна непреклонность моего друга, однако я питаю какую-то мальчишескую надежду, что сумею достучаться до его разума. Но вместо этого его глаза неумолимо суровеют, и я понимаю, что нашему товариществу пришел конец. Мир, некогда воцарившийся между нами, погружается во тьму.

– Ты был со мной десять лет. Она заполучила тебя в мгновение ока. Неужели ее чары настолько всесильны?

Мне становится жаль Кассия: очевидно, он осознает, что потерпел неудачу. Не потому, что не сумел защитить меня, а потому, что не смог убедить в своей правоте. Внушить мне, что боль, которую он мне причинил, была справедливой. Если бы он смог убедить меня, именно меня, тогда, возможно, он и сам окончательно уверился бы в том, что совершил благо. Я отнял у него эту надежду и малейший шанс обрести душевный покой.

Десять лет братства испарились в один миг.

Мы смотрим друг на друга и видим чужих людей.

Кассий щелкает пальцами, подзывая охранников:

– Мы закончили.

Те приближаются, и я отхожу в сторону, уступая им дорогу. Они ведут его вниз по лестнице – навстречу смерти.

У подножия лестницы Кассий останавливается:

– Этот поединок – не ради меня. Он ради тебя. Если ты хоть немного любишь меня, позволь мне умереть.

За черной дверью в узкой расщелине между серыми камнями находится Кровавая Арена. Это круглый амфитеатр, высеченный в горе. Каменные драконы, лоснящиеся и перламутровые от конденсата, свисают с темного потолка среди изваянных цветков лотоса, словно для того чтобы пить кровь, которую Раа столетиями проливали здесь ради разрешения ссор. Слуги заканчивают соскребать желтый и зеленый мох с части скамей, вырубленных в скале. Скамьи окружают белый мраморный пол. В центре пола на бледном камне красуется знак золотых. Сотни ауреев собрались вокруг, глядя, как блистательный сын Марса идет навстречу их бледному поборнику. Многие из них ионийцы, но я вижу также гербы семейств Кодован, Норво, Феликс и прочих. Здесь представлены десятки лун, и не только из числа спутников Юпитера. Меня проводят на скамью в третьем ряду, где сидит семья Раа; она насчитывает более тридцати человек, несмотря на прорехи в их рядах, – это места тех, кто заключен сейчас вместе с Ромулом в Пыльных Камерах.

Окраина повинуется старым обычаям.

Я смотрю куда угодно, лишь бы не на Кассия, когда Шанс, юная белая, несущая белый мешок, выводит на бойцовскую арену Справедливость, старую слепую женщину с молочно-белыми глазами и полупрозрачными волосами. Однажды эта девочка вырастет и, если достигнет состояния трансцендентности, наберется мужества и химически ослепит себя, чтобы самой стать Справедливостью. Это высшая честь для белой расы жрецов. Воспитанные в монашеских святилищах, они стремятся расстаться с человеческой природой и воплотить в себе дух правосудия. Хотя в Сообществе под управлением моей бабушки многие белые стремились к более мирским и прибыльным высотам.

Поединщики преклоняют колени; хрупкая жрица шепчет слова благословения и поочередно касается плеч бойцов веткой лавра. Кассий смотрит в пол. Возможно, он все еще мысленно пребывает на Марсе со своим отцом. Когда