как многие неразумнее детей, то пророк и делает такое различие, говоря, чего должно страшиться, — не того, что для многих кажется страшным, то есть бедности, незнатности, болезни, которые для многих кажутся не только страшными, но даже ужасными и невыносимыми, — ничего подобного он не внушает, — а только одного греха» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. Т. 5, кн. 1. М., 1995. С. 236).

622 См. Притч. 1,7 и Пс. 110, 10. Ср. толкование: «Страх Божий — это такое духовное расположение, которое в этом же стихе называется благочестием в Боге или в отношении к Богу; и как страх Божий есть начало премудрости, так и о благочестии сказано, что оно есть начало чувства (ведения)… Всякий чтитель истинного Бога не может не проникнуться страхом пред Ним, сознавая, с одной стороны, беспредельное величие Господа, Его бесконечные совершенства, Его беспредельное всемогущество, святость, благость, праведность, премудрость, Его беспредельную власть и силу, с другой — сознавая свое ничтожество пред Ним, свою греховность и виновность, свою неблагодарность пред Ним, свою зависимость от Него во всех отношениях. Это сознание не может не смирять человека и, следственно, не может не повергать его в страх и трепет пред Тем, Кого трепещут безгрешные небесные Силы… Дальнейшие слова стиха: разум же благ всем творящим его — составляют повторение слов псалма (110, 10). Они означают: все творящие страх Божий, то есть упражняющиеся в благочестии, ревнующий о преуспеянии в нем, достигают благого разумения, преуспевают в ведении истины. Они благоговейно веруют в Откровение Божие и из Него черпают знание всего, что нужно для благоугождения Богу» (Нечаев В. Толкование на паремии из Книги Притчей и из Книги Премудрости Соломоновой. М., 1888. С. 9–11).

623 Ср. толкование: «две сии стихии, то есть огнь и вода, как к содержанию жизни человеческия служат, так равно и к отнятию оныя. Следующие за сим слова: и извел ны еси в покой — означают то, что Бог, хотя и тяжко иногда наказывает рабов Своих, однако страдания их всегда увенчивает благополучным и радостным концом» (Толковая Псалтирь архиепископа Иринея. М., 1991. С. 433).

624 Св. Иоанн Златоуст, рассуждая по поводу этой главы «Деяний» (о наказании Анании и Сапфиры), говорит: «Много согрешающие должны больше бояться и страшиться, когда они не наказываются, нежели когда наказываются, потому что наказание их увеличивается от безнаказанности и долготерпения Божия. Поэтому будем смотреть не на то, что мы не наказываемся, но на то, не согрешили ли мы? Если же грешим и не наказываемся, то нам следует трепетать еще более» (Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского, Избранные творения. Беседы на Деяния Апостольские. М., 1994. С. 122).

625 Добродетель терпения (υπομονή) всегда высоко поставлялась в святоотеческой аскетике. Согласно С. Зарину, «по своему филологическому смыслу υπομονή означает собственно стойкость (от υπομένω) при давлении отвне. Терпением обозначается собственно устойчивость, крепость человеческого духа, непоколебимо противостоящего встречающимся на пути богоугождения препятствиям. В этом смысле “терпение” противополагается “изнеможению” духа, “ослаблению” духовной энергии, “отречению” от той цели, которая намечена. Следовательно, “терпение” означает устойчивость, неизменность внутреннего “я” в отношении раз принятого направления религиозно-нравственной жизни, отсутствие смущения, растерянности духа»; кроме того, добродетель терпения «в христианстве неразрывно связана с его эсхатологическими чаяниями и вытекает из самого существа христианского спасения, которое своего абсолютного господства, окончательного торжества и полного религиозно-нравственного, а равно и космического совершенства достигнет только в будущем, в конце времен, после того, как будут приведены в исполнение планы Божественного Домостроительства о спасении человечества» (Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996. С. 571–572).

626 Евсевий Кесарийский передает слова Филона Александрийского о терапевтах: «Заложив сначала в душе, как некую основу, воздержание, они на нем воздвигают другие добродетели» (Евсевий Памфил. Церковная история. М., 1993. С. 65). Обращение «отца церковной истории» к терапевтам не случайно, ибо подобное важное значение воздержанию усвоялось и во всей древнецерковной традиции. Например, преп. Нил говорит: «Прекрасно воздержание, будучи началом и основанием всех других добродетелей (αρχή καί θεμέλιος οΰσα των άλλων πασών αρετών)» (PG. T. 79. Col. 817). Св. Василий же определяет эту добродетель так: «Воздержание есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых естественных ощущений и пожеланий, начало духовной жизни, податель вечных благ, уничтожающий в себе жало сластолюбия; потому что великая приманка ко злу есть сластолюбие, ради которого всего более мы, люди, падки ко греху, которым всякая душа, как удочкой, увлекается в смерть. Посему кого не преклоняет к себе и не разнеживает сластолюбие, тот через воздержание преуспел вовсе избегать грехов» (Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные, 17, 2 / Святитель Василий Великий. Творения. Т. 2. С. 181–182).

627 Смиренномудрие, практически тождественное добродетели смирения, у отцов-подвижников обычно входит в число главнейших христианских добродетелей. См. у аввы Исаии: «Первее всего для нас необходимо смиренномудрие, чтобы быть всегда готовым при каждом слове, которое слышим, или деле отвечать: прости; ибо смиренномудрием разрушаются все козни вражии» (Слова духовно-нравственные преподобных отцев наших Марка Подвижника, Исаии Отшельника, Симеона Нового Богослова. М., 1995. С. 211). Смиренномудрие или смирение в аскетических творениях отцов Церкви обычно тесно сопрягается с добродетелями терпения и любви (то есть с отречением от греховного «эго»). См., например, учение преп. Иоанна Кассиана Римлянина, для которого «терпение есть не что иное, как постоянство деятельного проявления в жизни подвижника расположения смирения, есть как бы упражнение воли в смирении. Все ведь искушения, откуда бы они ни происходили, направляются и ударяют в одно место: жить по закону самолюбивого “я”, а не по закону и требованию воли Божией. Отсюда, чтобы перенести твердо искушение, необходимо усилие отказаться от себя и предпочесть своей воле волю Божию. И жить по закону Божию (любви) — это значит признавать свою нравственную связь с Богом, и сознание этой связи может вести ни к чему иному, как к смиренному сознанию своей ничтожности пред Богом и полной преданности Его воле. При этом уже, конечно, отрицается определение себя к жизни по закону самолюбия и будет отрицаться все, что побуждает к этой неистинной жизни, постоянство же такого смиренного настроения и будет терпением, и вполне понятно, почему терпение приобретается смирением и рождается из него» (Феодор (Поздеевский), иером. Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина (пресвитера Массилийскаго). Казань, 1902. С. 182).

628 Антиох Монах, инок Лавры ев. Саввы Освященного, предпринявший в VII веке попытку создания системы христианского нравственного богословия, посвящает воздержанию целую главу своего сочинения,