— Не бойся, — успокоил я. — Здесь есть негритосы раза в три тебя толще.

— На фиг мне белье после негра-то? — проворчал детинушка.

— Сейчас, корефан, от тебя любой негр отшатнется, — хмыкнул Гребешок. — Глянешь в зеркало — умрешь!

Аурора сопроводила нас по коридору с несколькими поворотами до комнаты, похожей на хороший номер стандартной российской гостиницы. Я догадался, что это заведение было предназначено для проживания прислуги. Рядом было еще несколько таких с табличками: «Аурора», «Хосефина» и еще какими-то, но на той, куда мы пришли, таблички не было. Должно быть комната пустовала, и пустить в нее таких грязнаков казалось вполне допустимым.

— Классно! — заметил Луза, заглянув в ванную.

— Я принесу вам халаты, — сказала Аурора, — наверно, сеньора Эухения не будет ругаться, если в них и поужинаете. А эту одежду лучше просто выбросить.

Решился вопрос и с оружием. Несколько минут спустя после того, как Луза залез в ванну, появились Агафон и Налим.

— Так, — сказал основной из этой бравой четверки, — давайте все, что стреляет, и все, чем стреляют. Приказано прибрать к месту. Придете — получите обратно.

— Его почистить надо, — заметил Гребешок, — все в нагаре. Выстрелов по сто сделали…

— Не ваша забота, вам приказано отдыхать.

Я с легким сердцем сдал все инструменты. Может, с ними и спокойнее, но уж больно тяжело. Агафон и Налим увешались железом и свалили, потом Аурора притащила халаты, тапочки и тут же поскорее сбежала, потому что из ванной доносилось довольное рычание Лузы, оттиравшего грязищу. Оно напоминало рев молодого и полного сил медведя, а верная адъютантка Эухении таких зверей отродясь не видела и побаивалась.

В общем и целом, изведя почти все моющие средства, мы благополучно отмылись до приемлемого уровня и влезли в халаты. Оказалось, что, если затянуться потуже, то можно ходить как есть, то есть без трусов. Опасения вызывал только Луза. Халат у него на спине явно был готов разойтись по швам, а полы доходили только до середины бедер, как откровенная мини-юбка. Но все обошлось, и мы отправились жрать.

Конечно, никакого этикета мы не соблюдали, а лопали все подряд, не очень разбираясь в тонкостях кухни. Впрочем, там ничего особо тонкого не присутствовало. Наоборот, были большущие, но очень мягкие отбивные с картофельным пюре («Анкл Бэнс» небось), кукуруза с маслом, какое-то овощное сооружение, вроде салата, еще чего-то с рыбой и креветками. Что пили — не помню. Потому как довольно быстро я почувствовал сонливость — как-никак побегал немало за этот чертов день — и вроде бы попросился спать. Как в тумане помню, что меня, пошатывающегося — после одной поллитры так не ходят!

— кажется, довели до какой-то комнаты и закатили на кровать. Едва моя голова коснулась подушки, как я наглухо вырубился и никаких сновидений не увидел…

Сон — дело благое, особенно если как следует набегался, и вообще-то чудом жив остался. Не говоря уже о всяких там трансцендентных явлениях, о которых если начнешь вспоминать, то можешь крыши лишиться. В том смысле, что она поедет и съедет совсем. Да и чего гам вспоминать? «Черный ящик» размером с холодильник? А был ли он вообще? Может, мне все эти чудеса просто записали в голову, а на самом деле мы в хорошем спортивном темпе пробежались пешочком от Сан-Исидро до «Горного Шале»?! Кто докажет, что все это не так?

Все эти вопросы у меня в голове появились лишь тогда, когда я проснулся. Да и то как-то, прямо скажем, мозги они шевелили вяло, неактивно.

Судя по часам, которые светились на стене, а также по темноте в комнате, было полвторого ночи. Из этого следовало, что продрых я несколько меньше шести часов, обещанных Чудом-юдом, но спать больше не хотел. Силы полностью восстановились, хоть опять в бой. Правда, в бой мне очень не хотелось. Ни стрелять, ни бегать, ни гореть, ни даже общаться с «черным ящиком».

Мне хотелось куда-нибудь на свежий воздух, в теплую, как парное молоко, воду бассейна, расположенного посреди «Горного Шале». Или на палубу яхты, хотя бы «Дороти», которую приобрела и отремонтировала Марсела Браун. Чтоб стоять на носу, смотреть на серебристую лунную дорожку или на светящийся от фитопланктона океан. Или хотя бы на крышу-веранду, чтоб посмотреть на таинственный горный пейзаж.

Комнату я узнал довольно быстро, едва нажав кнопку ночника, висевшего на стене в изголовье кровати. Точно, именно здесь я ночевал три года назад, после того, как сбежал из подземной «джикейской» тюрьмы в компании с Лусией и Эухенией. Разве можно было забыть это здоровенное, в полстены, окно. Рядом с окном, как мне помнилось, была еще и стеклянная дверь, выходившая на просторный балкон, точнее, крышу-веранду. Через эту самую дверь в помещение, где я находился, втекал свежайший, придающий силы воздух. Правда, одновременно работал и кондиционер, поэтому у меня не создавалось впечатления, что я нахожусь в тропиках. И намека на жару не было, прохлада временами даже казалась чрезмерной.

Едва загорелся свет, как снаружи, с балкона-веранды, послышались мягкие, но вполне слышимые шаги. Как выяснилось, в комнате, где я отдыхал, меня не оставили без присмотра.

Вообще-то я ожидал, что ко мне приставят караул. Все-таки на этой вилле, как ни крути, было несколько «главных». Во-первых, конечно, Чудо-юдо, при котором здесь находилась, что называется, «вся королевская рать». Во-вторых, Эухения, владелица здешнего заведения, тоже обладала довольно солидной охраной. Судя по всему, даже находясь в Москве, она не утратила контроля над своей здешней собственностью, а ее секьюрити регулярно получали зарплату. В-третьих, был, конечно, несколько помятый, но сохранивший независимость и верность коммунистическим идеалам компаньеро Умберто. Наконец, не стоило совсем уж списывать со счетов и сеньора Морено. В конце концов, кто-то мог сделать ставку и на его легитимность. Внутренняя неопределенность, которая имела место в «Горном Шале», неплохо дополнялась внешней, то есть тем бардаком, который царил на острове. Никто не мог гарантировать, что к нам не пожалуют представители хотя бы одной из четырех группировок, которые дрались за власть, или, например, «джикеи». Какие еще ситуации могли возникнуть — даже сама супергадалка Эухения не могла вычислить. Поэтому, как мне думалось, Чудо-юдо пришлет для моей охраны кого-нибудь из СБ ЦТМО. И балкон-веранда, будучи идеальным плацдармом для проникновения в комнату, по идее, обязательно должен быть взят под контроль.

Тем не менее вместо ожидаемого секьюрити или бодигарда — чем один мордоворот от другого отличается, знают только специалисты — с веранды через стеклянную дверь вошла Эухения.

— Вы проснулись? — спросила супергадалка. — Вам что-то понадобилось? Говорите, не стесняйтесь… Как ваше самочувствие?

Самочувствие у меня было неплохое. Даже похмельного синдрома не наблюдалось. Конечно, и помывка, и кормежка, и спокойный сон свою роль сыграли. Тем не менее над моим, если так можно выразиться, телом кто-то серьезно поработал. Приглядевшись, обнаружил, что все мои ссадины и царапины, нажитые за вчерашний день — а их набралось не меньше десятка! — обработаны каким-то целебным гелем-спреем, то есть на них напылена бактерицидная пленка, имеющая, очевидно, и анестезирующие свойства. Во всяком случае, ничего не болело, не саднило и даже не чесалось. Все свободные от ссадин участки тела были явно продезинфицированы или хотя бы протерты. Как я не заметил ссадин и царапин раньше, то есть во время мытья или после него, когда ужинал, — черт его знает! По крайней мере пять-шесть должны были бы обратить на себя мое внимание. Тем более если их промывали хотя бы перекисью водорода. Эта самая H2O2 жутко щиплется! Тем не менее я ничего не помнил на этот счет.