Ключом к успеху Александра явилось то, что его святилище в одном месте предлагало все то, чего каждый из верующих обычно искал в различных культовых центрах, — исцеление от болезней, предсказание будущего и избавление от страха смерти путем посвящения в культ, гарантировавший блаженную загробную жизнь. Как и многие другие жрецы, Александр прибегал к уловкам, иллюзиям и театрализованным представлениям ритуальных драм. При совершении мистерий инструментарий для возбуждения среди почитателей благоговения включал наряды, факелы, световые эффекты и разительный контраст между тишиной и громкими криками. Другим важным элементом данного культа было физическое присутствие божества в храме. Представлялось, что Гликон постоянно был озабочен нуждами его поклонников и внимателен к их просьбам. Статуи и амулеты изображают бога-змея с заметно гипертрофированными ушами — знак готовности ответить на мольбы (см. илл. 36). Наконец, Александр делал упор на эмоциональное взаимодействие верующих. Противники культа изгонялись, и непримиримость к ним подавалась как ритуал, отделявший почитателей Гликона от «других», что укрепляло их чувство солидарности и тем самым — их чувство почти исключительной преданности одному этому божеству.

Другие источники тех времен подтверждают главные черты религиозности, которые видны в приведенных выше примерах религиозного обновления: упорное желание достичь личной связи с богом; упор на эстетические, перформативные[127] и театральные аспекты религиозных празднеств; сильная эмоциональная составляющая поклонения и личная преданность божеству.

Фильм «Житие Брайана по Монти Пайтону» помещает в Иудее первых десятилетий I века н. э. бесчисленное множество пророков, проповедников, миссионеров и аскетов, стремящихся указать верный путь любому, кто захочет их слушать. Он весьма точно отражает религиозные поиски и плюрализм, характерные для того времени. В Иудее между ведущими сектами сикариев, зелотов и фарисеев велись жаркие споры об интерпретации Торы и воли бога, равно как и о приходе Мессии, нравственности и чистоте, правильном совершении ритуалов, грехе и искуплении, воскресении и загробной жизни. Если эти поиски и не объясняют появления христианства, то, по крайней мере, объясняют причины его распространения: люди различной этнической и религиозной принадлежности задавались одними и теми же вопросами, да и различные религии давали до известной степени одинаковые ответы. Несмотря на свою уникальность и особенный облик, христианство вряд ли показалось бы чем-то необычным наблюдателю того времени, не считая его требования исключительного почитания одного бога. Христиане не только объявляли свою веру единственно правильной, но и считали ее несовместимой с любыми другими религиозными практиками, включая поклонение императорам.

Исторический Иисус и его учение на протяжении веков служат предметом дискуссий, для изложения которых здесь нет места. К истории греческого мира относится не зарождение христианства, а его распространение начиная с середины I века н. э. Как еврейские секты, так и раннехристианское движение разделяли общие заботы c предшествовавшими и современными им культами, особенно имевшими хотя бы отчасти учение о спасителе: верное определение нравственной чистоты и источников ее загрязнения; чистота ума или сердца; регулирование норм сексуального поведения и пищевых ограничений; важность признания греха и покаяния; вера в верховного бога, который общается со смертными через ангелов (посланников) и которому нижестоящие божества представляют заботы людей; форма отправления культа, действенность и целесообразность принесения в жертву животных. Элементы иудаизма были хорошо известны в тех землях за пределами Иудеи, где имелась значительная диаспора (например, в Александрии), но также и во многих более мелких городах Малой Азии, Крита, некоторых Эгейских островов и Боспорского царства. Поражение еврейских восстаний I–II веков н. э. дало новый толчок вынужденной эмиграции и увеличило число евреев и их синагог в пределах греческого мира. В отличие от иудаизма, который упорно сопротивлялся обращению посторонних, раннее христианство не устанавливало никаких жестких ограничений в отношении этнической принадлежности, происхождения или социального статуса. Напротив, с самого начала его характерной чертой был фанатичный прозелитизм[128].

Так как христиане, как правило, не оставляли эпиграфических надписей и едва упоминаются в письменных источниках I–II веков н. э., у нас недостаточно непредвзятых сведений об их деятельности. Относительно идей раннего христианства неоспоримы только несколько положений: вера в воскресение Иисуса, считавшегося долгожданным Мессией; ожидание воскресения мертвых; требование любви к ближнему; осуждение алчности и физических наслаждений. Даже наместник или правитель имел лишь отдаленные представления о том, что собой на самом деле представляли эти люди. Плиний, который был наместником Понта и Вифинии, желая понять природу этого нового религиозного культа, провел в 112 году н. э. расследование, и вот что он выяснил и сообщил императору: