Основание культа выходцами из простого народа было куда более редким явлением, нежели подобные сложные религиозные реформы. Ранний пример самоотверженного основателя религии являет Артемидор, изначально бывший гражданином Перге в Памфилии. Отслужив в войсках Птолемеев (ок. 285–245 гг. до н. э.), зажиточным стариком он поселился на острове Фера. Здесь он восстановил храм египетских богов; после сна, в котором ему явилось воплощение Согласия, попросившее устроить алтарь в свою честь, Артемидор устроил огороженный участок для почитания Согласия и нескольких других божеств, главным образом иноземного происхождения. Их роднила между собой способность оказывать защиту. Здесь были Диоскуры Сотеры — спасители моряков и солдат; Великие Боги Самофракийские, считавшиеся защитниками людей в трудном положении; местные божества Зевс Олимпийский, Аполлон Стефанефор, Посейдон и Геката Фосфора; бог плодородия Приап; Тюхе — олицетворение Фортуны, а также полубогини. Алтарь был посвящен также почитанию Артемиды Пергийской — богини родных мест и личной защитницы (soteira) Артемидора.

Очень часто новые культы были проще, нежели плеяда богов, созданная Артемидором. Например, когда некоему Менофилу явился Зевс, он поставил в честь божества алтарь; бог, которому с этого времени приносились жертвы на этом алтаре, стал известен как «Великий Зевс Менофила». В редких случаях новый культ добивался региональной популярности. Святилище, основанное более ничем не известным Артемидором в лидийском городе Аксиотте, предназначалось «Месу Артемидора Аксиоттского»; из Аксиотты влияние культа распространилось по другим землям Лидии и Фригии. Надписи, повествующие о чудесных исцелениях и карах Меса, создали ему репутацию могущественного бога, требовавшего от своих почитателей постоянных восхвалений.

Введение нового культа или праздника обыкновенно подразумевало создание целевого фонда. В случае торжеств в память о благотворителе средства были ограниченны, а сам праздник — умеренным: жертвоприношение и пир, иногда — выступление хора или атлетическое состязание. Но усиление соперничества между благотворителями в имперский период привело к учреждению пышных праздников вроде того, что финансировал в Эфесе в 104 году н. э. Гай Вибий Салютарис — богатый гражданин и римский всадник. Салютарис выделил средства для создания золотой статуи Артемиды и 28 серебряных статуй, восемь из которых изображали богиню, а остальные — императора Траяна и его жену Плотину, сенат и народ Рима, царя Лисимаха (основателя эллинистического города) и образы, воплощавшие римские и эфесские институты власти, а также места, важные с точки зрения местного самосознания. Во время проведения публичных мероприятий процессия выносила статуи из храма Артемиды к театру, где они выставлялись на обозрение. Фонд Салютариса прославлял местную богиню, демонстрировал лояльность Риму и представлял фрагменты местной истории и гражданских ценностей.

Особым типом религиозного деятеля раннего имперского периода был «святой» — странствующий проповедник, интересы которого лежали в теологической и философской плоскостях. Филострат, автор первой трети III века н. э., рассказывает о жизни такого человека: Аполлоний, рожденный в Тиане в Каппадокии, являлся последователем пифагорейской философии; более того, он и сам был философом, вел бродячий образ жизни и путешествовал в поисках источника мудрости до самой Индии. Он заслужил репутацию человека невероятно одаренного и способного творить чудеса: например, сообщалось, что около полудня 18 сентября 96 года н. э. Аполлоний объявил в Эфесе, будто только что наблюдал убийство императора Домициана в Риме, и восславил это событие как смерть тирана. Большей частью все это выдумки. Можно допустить, что он следовал пифагорейскому учению об отделении бессмертной души от мертвого тела, перевоплощении и спасении от реинкарнации с помощью нравственной жизни — по крайней мере, эти пифагорейские идеи в имперский период пользовались популярностью. Весьма вероятно также, что Аполлоний провел большую часть своей жизни в путешествиях по Малой Азии и прилегающим областям вроде Сирии и Крита: такая бродячая жизнь была очень распространена среди философов. Его критика жертвоприношений и убежденность в том, что бог как чистый разум отвечает не на молитвы и жертвы, а на мысленное почитание, совершаемое в человеческом уме, — идеи, привычные для времен Империи. Изречение оракула в Дидиме во II веке до н. э. утверждает, что бессмертным неинтересны жертвоприношения; Аполлона наполняют радостью гимны, которые должны быть как можно древнее и искуснее. Из-за сходства историй о чудесах Аполлония с аналогичными рассказами об Иисусе в конце III–IV вв. н. э. он стал объектом поклонения сторонников традиционных богов и нападок — со стороны христиан. Задолго до того, как христианство стало государственной религией Римской империи, города Востока уже верили в чудодейственную защиту святынь, приписываемых Аполлонию.

Остальные нововведенные культы превосходят сложностью тот, что был учрежден вскоре после смерти Адриана неким Александром в его родном городе Абонутейхосе на турецком побережье Черного моря. Его наставником был Аполлоний Тианский. Сатирик Лукиан в своем сочинении «Александр, или Лжепророк» представляет Александра мошенником, который в поисках наилучшего способа добиться денег и власти понял, что человеческой жизнью управляют надежда и страх, а значит — желание предвидеть будущее. Помышляя лишь о материальной выгоде, он сподвиг сограждан возвести храм Асклепию. Затем он убедил их в том, что необыкновенно крупный и красивый змей Гликон («Сладкий») и есть Новый Асклепий. Храм стал центром прорицательства, чудесных исцелений и мистического культа. Монеты, статуэтки и надписи подтверждают его распространение по Малой Азии. Сообщается, что к оракулу обращался даже Рутилиан, римский наместник провинции Каппадокия; за основателя культа он выдал дочь. Истинным нововведением стало то, что змей-бог сообщал прорицания человеческим голосом. Согласно Лукиану, разодетый в пышные одежды Александр сам сидел в кресле в темной комнате и держал Гликона у себя на груди. Гад оборачивался вокруг шеи человека, его длинный хвост лежал на коленях и волочился по полу, голову же Александр прятал у себя под рукой; вместо нее он показывал полотняную голову, к которой была прилажена пустая трубка. Подельник отвечал на вопрос, говоря в нее, и создавал впечатление, будто голос принадлежал змее.

Под влиянием пифагорейских идей о метемпсихозе (переселении душ) Александр проповедовал, что правильная и безупречная жизнь освобождает человека от цикла перерождений. Образ жизни и моральные качества человека определяли судьбу его души после смерти — перевоплощение в теле животного, царя или раба либо освобождение от цикла перерождений и воссоединение с блаженными и богами. Для масс верующих Александр ввел ритуал посвящения, копировавший модель Элевсинских мистерий — древнейшего и наиболее авторитетного греческого мистического культа. Приведенное Лукианом описание этого обряда, несмотря на ожидаемые от сатирического автора преувеличения, позволяет нам представить, какую роль в таких культах играли «священные драмы», звук и свет, наряды и песнопения: