Фриче, подумав, отвечает: «Мы уже видели неминуемую гибель Германии. Попытка связаться с американцами ни к чему не привела. Геринг, к тому времени находившийся в Берхтсгадене в их зоне, прислал 26 или 27 апреля Гитлеру телеграмму, чтобы он отрекся от власти и ушел в отставку, чтобы спасти Германию и покончить с войной. Фюрер рассвирепел и приказал арестовать Геринга, Вместо него командующим ВВС назначил генерала Грейма*. присвоив ему звание фельдмаршала. До последнего дня с Гитлером были Геббельс, Борман, начальник генерального штаба Кребс и я».

Потом, помолчав, Фриче сказал: «20 апреля праздновали день рождения фюрера, но это скорей было похоже на похороны, хотя и приходили с поздравлениями. В конце Гитлер произнес речь и сказал, что немецкий народ не оправдал наших надежд и оказался слабым». При этом привел пример, как сказал Гитлер про немцев: «Немцы вместо того, чтобы биться с врагами, встречают американцев и англичан с флагами».

«В тот же день было проведено совещание, — продолжал Фриче, — на котором решили, что Гитлер, Борман, Кребс и Геббельс остаются в Берлине, это и будет главнокомандование. Гиммлер и Риббентроп отправляются на север в Шлезвиг и будут пытаться установить связь с американцами.

На этом совещании обсуждались различные варианты обороны Берлина, в том числе и вопрос о необходимости повернуть немецкие войска с запада на восток против Советской Армии. Особенно надежды возлагались на армию Венка, которая должна была прийти на выручку берлинскому гарнизону». Потом, помолчав, добавил: «А эта армия существовала только на картах, а войск у нее не было, чтобы противостоять русским».

Вообще, Фриче, видимо, был нервно потрясен, хотя и пыжился, делая вид, что здраво рассуждает. У него не было никакой последовательности в рассказах, он перескакивал с одного вопроса на другой, долго думал и тёр лоб рукой.

Продолжая, далее Фриче сказал: «27 апреля Гитлер женился на Еве Браун, чтобы скромная фрейлин была его законной женой. На следующий день Гитлер в присутствии близких друзей написал завещание и составил список министров».

Потом я спросил: «Ну и что делает ваше новое немецкое правительство?» Он улыбнулся, пожал плечами и сказал только одно слово — «капут». Я же, продолжая свою мысль вслух, сказал: «Может быть, на запасном командном пункте находятся».

Он на это сказал, что «Майбах I и Майбах II в районе Цоссена были вашими танкистами заняты ещё 30 апреля». Я для себя сделал заметку, что это за запасные командные пункты.

Затем Фриче подумал и говорит: «А ведь из этих запасных майбахов Гитлер хотел руководить военными действиями, но ничего не вышло». Потом, как бы вспомнив, встрепенулся и говорит: «Господин генерал, а за фюрером 28 апреля от Деница прилетал новый командующий ВВС фельдмаршал Грейм с женой Анной Райч* (известная немецкая летчица-ас) с тем, чтобы забрать фюрера на территорию, занятую немецкими войсками. При посадке ваши минометы обстреляли самолет, и осколком Грейм был ранен в ногу. Однако они добрались сюда, в бункер».

Кстати сказать, Унтер-ден-Линден — широкая улица, на которой ни справа, ни слева не было ни телеграфных, ни электрических столбов, поэтому посадка безопасна.

И далее Фриче продолжал: «Генерал Грейм, прибыв сюда, предложил фюреру вылететь с ним к Деницу. Гитлер отказался, заявив: „Я 12 лет руководил из Берлина немецким народом, который мне оказывал доверие, я ему благодарен, поэтому в Берлине и умру“. После этого генерал Грейм и Анна Райч улетели к Деницу. Затем поступило сообщение, что Гиммлер пытается договориться с англичанами о капитуляции. Гитлер возмутился».

Затем я, выдержав паузу, говорю: «Ну и что же теперь с вашим фюрером? Довоевался?» Он улыбнулся, полагая, что испытываем его, и спокойно ответил: «Вы, наверное, уже откопали его», показав рукой в сторону бункера.

Я промолчал, а внутренне был доволен, что дошли до главного. Затем встали и пошли к бункеру. По дороге я сказал своим, чтобы быстро сбегали и взяли у танкистов пару притороченных лопат.

Вокруг рейхсканцелярии стояли сплошные наши танки. Когда принесли лопаты, мы увидели в метрах 5 от бункера небольшое возвышение, но утоптанное, а Фриче прямо указал на него, дав понять, что зарыты здесь.

Когда стали рыть, то на небольшой глубине с полметра показались лацканы коричневого цвета, а затем обгоревшее лицо и голова, на лице был обгорелый бугорок — кости носа. Кожи на лице не было, обгоревшие скулы выпирали. Пиджак коричневого цвета обгорел вдоль до половины, а брюки и далее ботинки целые. Правая нога вывернута вовнутрь, а ботинок был более толстый, с протезом. Фриче сразу сказал: «Вот мой шеф».

(Тут же уместно дополнить, что в том же 45-м году я видел кинохронику, где был показан труп «Геббельса», прилично одетого, в гражданском черном костюме, с совершенно не поврежденным лицом. Нет сомнения, что это опять-таки произведение журналистов, которым нужно было дать сенсационный снимок.)

Затем следующий был вырыт труп в женской юбке, также с сожжённым лицом. На лацкане пиджака женщины был закопченный значок. Я спрашиваю Фриче: «А это чей труп?» Фриче что-то начал считать по пальцам. Потом он говорит: «Посмотрите номер значка с обратной стороны. Если номер 5, то это фрау Магдалина, жена Геббельса».

Значок на трупе был № 5. Таким образом, мы откопали Геббельса и его жену Магду. Затем он пояснил, что за хорошую работу среди немецких женщин фюрер её наградил золотым значком фашистской партии.

Затем извлекли также обгоревший труп в юбке, который Фриче без размышлений назвал Евой Браун.

Наконец на дне ямы мы увидели мужской труп, лицо и волосы которого сгорели, а также обгорел и пиджак, и верхняя сторона брюк. Фриче долго смотрел и, наконец, выговорил: «Это фюрер».

Мне как-то стало неловко, словно я был виноват, что не выполнил наказа Верховного и не сумел захватить этого головореза живьем. Но что поделаешь, сие от нас не зависело.

Важно, что пришли к победному концу, но в то же время я знал, что в Москву можно сообщать лишь достоверные данные, поэтому надо все уточнять, чтобы не было сомнений.

Стали уточнять у Фриче ряд вопросов. Основным переводчиком был полковник Коротков, в совершенстве владевший немецким языком. Далее Фриче говорил, что он в бункере был до последних минут существования Гитлера, а затем Геббельса, которые тяжело вспоминать.

После завещания и распределения должностей в рейхе Гитлер решил покончить с собой. Ева Браун тоже выразила такое же желание. При этом Гитлер сказал профессору, который находился неотлучно, чтобы он дал цианистый калий, который действовал мгновенно. Сам, кроме того, должен был выстрелить из пистолета в голову.

Как говорил Фриче, при нём Гитлер инструктировал адъютантов Линге* и Гюнше*, чтобы они тщательно сожгли трупы. И он видел, как Гюнше стоял с канистрой бензина. Это было 30 апреля после полудня.

Затем я спросил: «А где Борман?» Фриче ответил, что он решил скрыться. Не знаю, удалось ли ему. Но я понял из разговора, что он будет держаться около танкистов и, возможно, на танке выберется из Берлина.