Чтобы уяснить содержимое письма, Габриелю требуется время. И сколько бы он ни перечитывал чертово письмо, порядок слов в нем не меняется и смысл остается все тем же: Хосе Луис думает, что Таня улетела к нему. Не предупредив, не отправив электронного письма или телеграммы. Это вполне в ее стиле, стоит только вспомнить ее послания и тот единственный сеанс связи через Интернет. Таня была одержима Габриелем, но… еще больше она была одержима Тунисом. И если она не появилась здесь, то, вполне вероятно, отправилась в Тунис. И там нашла себе тунисца, похожего на Габриеля, или вовсе непохожего на него. А может, это был не тунисец, кто-нибудь другой, Таня — натура увлекающаяся, и это все объясняет. Таня — в Тунисе, там ей и место, горячей и импульсивной, местное солнце как раз для нее. Нужно только сообщить об этом Хосе Луису, завтра же Габриель сочинит ответ. Спокойный и обстоятельный, нервировать доброго старика ни к чему. Завтра же он напишет подробное письмо, в крайнем случае — послезавтра.

А лучше — после того как откликнется издательство. Его затянувшееся молчание действует на Габриеля убийственно, он ни на чем не может сосредоточиться, а для письма старине Хосе Луису нужна как раз сосредоточенность. Ждал же он несколько месяцев, вот и теперь подождет.

Так решает Габриель, в глубине души понимая: его реакция не совсем правильная. И не начать ли ему угрызаться по этому поводу?

Нет, не начать.

Таня повела себя, как последняя идиотка, но почему именно он, совершенно посторонний человек, должен отвечать за ее идиотические поступки? Пусть за них отвечает какой-нибудь тунисец или какой-нибудь не-тунисец, или амариллис, или кукла Пилар, а Габриель здесь совершенно ни при чем.

К убийству Рекуэрды он тоже не имеет никакого отношения — и это второе не слишком радостное событие. Рекуэрду нашли у порога квартиры, которую он снимал, — с ножом, вогнанным в спину по рукоять. Как такое могло случиться с полицейским, профессиональным и очень осторожным человеком, — загадка. Габриель был допрошен в числе других завсегдатаев «Троицкого моста», но не смог сообщить следствию ничего ценного, кроме того, что Рекуэрда был озабочен поисками своей сестры Чус, пропавшей десять лет назад. Общение с офицером Рекуэрдой носило эпизодический характер, заявляет Габриель, мы изредка встречались в patio ресторана «Троицкий мост» и играли в маджонг. Рекуэрда, как правило, проигрывал, но игру в маджонг глупо рассматривать в качестве мотива преступления, не так ли?

Больше всех переживает смерть Рекуэрды Снежная Мика. Она даже пытается поговорить с Габриелем, единственное, что волнует ее, — сказал ли Габриель Рекуэрде о том, что она никогда не смогла бы ответить на его чувства?

— Нет, — успокаивает Мику Габриель. — Ничего я ему не сказал.

— Слава богу… Слава богу, что он остался в неведении. Иначе мне было бы еще тяжелее. И жаль, что ушел такой милый, такой замечательный человек.

— Еще бы не жаль, — рассеянно замечает Габриель, думающий лишь о бессердечном молчании издательства.

— Вы ведь не оставите нас, Габриель?

— Конечно нет. — Наверное все издательства таковы: их главное предназначение — доводить потенциальных авторов до психического расстройства. — Как чувствует себя ваша сестра?

— Все как всегда. Но знаете… Я благодарна вам за попытку помочь. За то, что вы были добры к ней. Потратили уйму времени. Эрвин сказал мне, что ваша книга выше всяких похвал, хотя он и не знаком с ней полностью. Но и одного фрагмента достаточно, чтобы составить представление о том, хорош или плох писатель…

Подлец Эрвин втерся в доверие к Снежной Мике! Этот факт взволновал и опечалил бы Габриеля, если бы он не был так сосредоточен на своих переживаниях по поводу издательства.

— Мне приятно слышать такую лестную характеристику.

— Мне тоже… было приятно услышать ее. А какова судьба рукописи?

— Я отправил ее в одно издательство и теперь ожидаю ответа.

— Надеюсь… Да нет, я просто уверена — он будет положительным!

— Скорей бы он был… А уж положительный или отрицательный — не так важно.

— Вот увидите, не пройдет и недели, как все разъяснится…

Мика ошибается на целых четыре дня, но Габриель ждал бы и дольше — лишь бы получить именно тот ответ, который он получил. И это не отписка, а самое настоящее полноценное письмо, в первых строках которого сам глава издательства извиняется за задержку и сожалеет, что Габриель не оставил контактных телефонов, тогда бы с ним связались намного раньше. Уже давно в распоряжении издательства не оказывалось таких многообещающих рукописей; это бомба, которая в состоянии взорвать рынок; это давно ожидаемый жанровый прорыв. Если принципиальное согласие Габриеля на сотрудничество с издательством будет получено (а издательство крайне заинтересовано в этом), то к подготовке пиар-компании «Птицелова» сразу же приступит целая команда профессионалов, она же разработает концепцию продвижения «нового короля триллеров», кем, безусловно, является сеньор Бастидас де Фабер. Габриеля с нетерпением ждут в Мадриде, ждут в самое ближайшее время, чтобы обсудить с ним условия продажи рукописи и выслушать его пожелания по поводу сумм гонорара, а также заключить долгосрочный договор на последующие книги, которые, как надеется издательство, будут не менее выдающимися и оригинальными, чем «Птицелов». Издательство готово начать переговоры немедленно и выражает уверенность в том, что стороны придут к соглашению о взаимовыгодном сотрудничестве.

Габриель оглушен. От перспектив, открывающихся перед ним, захватывает дух. Но, по большому счету, подобная реакция выглядит вполне предсказуемой, он и сам находился в состоянии шока, когда писал своего «Птицелова», — так это было страшно и возбуждающе одновременно. Единственное, что несколько смущает его и остужает пыл — намек на долгосрочное сотрудничество и «последующие книги». Очевидно, имеются в виду триллеры, ведь Габриель теперь не кто иной, как «новый король триллеров». Сюжетом для триллера могли бы послужить давнишнее исчезновение Чус и гораздо более свежее исчезновение Тани Салседо, а также убийство офицера полиции Рекуэрды. Или… Или история болезни манекена-Васко, вот было бы здорово пробраться к ее истокам!.. Но сколько бы ни старался Габриель двинуть сюжет в ту или иную сторону, он все равно возвращается к слепой девушке, и к девушке, похожей на Роми Шнайдер, и к синхронной переводчице с румынского.

Есть от чего прийти в отчаяние.

Не беда, утешает себя Габриель, выдающиеся и оригинальные книги не пишутся в одночасье, чтобы обуздать «Птицелова» я потратил двадцать лет, вот только…

Вот только никто не будет ждать книгу двадцать лет. Кому, как не Габриелю, торговцу книгами и брату беллетристки средней руки, знать об этом? Случайно закравшееся в голову воспоминание о Марии-Христине направляет его мысли по другому, гораздо более позитивному руслу. Если Мария-Христина узнает о литературном успехе Габриеля, да еще случившемся в ее родном издательстве, она лопнет от злости. Вскроет вены себе и своим любовникам. Зажарит и сожрет собачонку Пепу.