«…170-я тбр вышла на рубеж оврагов, юго-восточнее села. Комкор настойчиво требовал увеличить темп наступления. Положение было критическим. Бригада потеряла 60 % своих танков. Противник сумел вновь сосредоточить силы и готовился перейти в наступление. Комбриг решил упредить его. Связался с батальонами и открытым текстом передал: «Я, Тарасов, все за мной. За Родину, вперед!» Сел на сиденье, впился глазами в прицел и скомандовал механику-водителю: «Вперед!»

Опытный сержант, умело маневрируя, оказался впереди боевых порядков батальона. Подгоняя танки, комбаты Исаев и Цыбулько устремились за ним. Догнали, обогнали и, наскочив на танки противника, завязали упорный, ожесточенный бой.

В разгар боя связь с комбригом на полуслове внезапно оборвалась. Начштаба Чунихин сердцем и разумом понял, что стряслось непоправимое. Надеясь на чудо, приказал начсвязи капитану Жаровскому беспрерывно запрашивать позывной Тарасова и любой ценой восстановить с ним связь. Тут же направил в боевые порядки офицера связи капитана Малова, ст. лейтенанта Московченко с разведчиком с задачей: связаться с комбригом. Но отыскать комбрига не удалось. Его танк словно канул в бездну.

В командование бригадой вступил подполковник В.С. Молчанов. Только наутро разведчики Березовский и А.В. Гончаров обнаружили танк комбрига с искалеченной башней. Своим ходом изуродованная машина через полосу соседа прибыла на командный пункт бригады. Весь экипаж погиб. Похоронили комбрига и экипаж со всеми почестями в с. Прелестное[328]. Погиб умный и талантливый командир, большой души человек. Вместе с комбригом погиб помощник начальника штаба по спецсвязи капитан Молчанов. Война не щадила никого»[329].

Сначала бригады Тарасова и Пузырева продвигались с одной скоростью и их боевые порядки напоминали единую боевую группу, но через некоторое время вперед вырвалась 181-я тбр. Направляющим в ней шел 2-й тб капитана А.С. Скрипкина, его танк на большой скорости двигался вдоль глубокого оврага, протянувшегося от Андреевки на юг. Слева уступом атаковал

1-й тб майора Е.Г. Гарибяна. От вражеского огня загорелось несколько нашихмашин, в том числе и «тридцатьчетверка» комбата-2. Снаряд попал в башню, капитан получил тяжелое ранение. Танкисты остановили дымящийся танк и начали вытягивать раненого из верхнего люка. Рядом оказалась воронка, в которую радист А. Зырянов и оттащил командира. Как отмечается в донесении политотдела бригады, в это время экипаж «тигра» заметил движение у остановившегося Т-34 и двинулся к нему. Заметив это, оставшиеся в танке командир машины лейтенант И.А. Гусев, башенный стрелок ст. сержант Р.И. Чернов[330]и механик-водитель ст. сержант А.С. Николаев, стремясь спасти раненого, пошли на таран. В результате столкновения с Т-6 «тридцатьчетверка» взорвалась, ценой трех жизней была обездвижена вражеская машина. Не удалось спасти и комбата, ранение оказалось тяжелым, он умер на поле боя. Это был не первый и не последний танковый таран в этот день. Как вспоминал бывший начальник разведотдела штаба 2-го тк, в ту пору подполковник, Е.Ф. Ивановский: «На поле под Прохоровкой было совершено более 20 танковых таранов»[331].

Участник сражения танкист 13-й роты В. Вендт в своей книге «Тигр»[332]приводит донесение члена экипажа «тигра» той же роты унтер-офицера Г. Лётцша, в котором сообщается, что в ходе боя 12 июля 1943 г. горящая «тридцатьчетвёрка» попыталась протаранить его танк. Однако немецкие танкисты сумели увернуться, через мгновение прогремел мощный взрыв – детонировал боекомплектТ-34. Следовательно, тарана как такового не было, была лишь попытка его осуществить. Причём точных данных о том, какой бригаде принадлежала взорвавшаяся машина, нет. Германский исследователь К-Х. Фризёр, учитывая район, где происходили эти события, предполагает, что это был экипаж лейтенанта И. А. Гусева.

Учитывая, что прошло уже много времени, а также стремление каждой из сторон приукрасить любое событие войны и использовать его в свою пользу, даже в мелочах, вероятно, уже невозможно объективно разобраться и выяснить, что произошло в те несколько минут, когда экипаж лейтенанта И.А. Гусева шел на таран. Не вызывает сомнения лишь тот факт, что советские танкисты, спасая жизнь командира, продемонстрировали лучшие качества воина – героизм и самопожертвование. Но, к сожалению, не всегда это оценивалось по достоинству.

Я неслучайно отметил, что командовал героическим экипажем лейтенант И.А. Гусев. Вместе с механиком-водителем ст. сержантом А.С. Николаевым[333]и стрелком-радистом ст. сержантом Р.И. Черновым в танке в момент взрыва находился и командир экипажа. Недумаю, что решение идти на таран было принято механиком-водителем вместе со стрелком-радистом без учета мнения находившегося рядом командира, да к тому же офицера. Однако после боя командование 181-й тбр ходатайствовало о присвоении звания Героя Советского Союза (посмертно) лишь А.С. Николаеву и Р.И. Чернову, а о И.А. Гусеве просто забыли. На него не был составлен не только наградной лист, но ни в одном документе не отмечается, что лейтенант находился в танке в момент тарана. Приведу цитату из приказа № 0351 от 24.08.43 г. 18-го тк, которым А.С. Николаев и Р.И. Чернов были награждены орденами Отечественной войны 1-й степени:

«Механик-водитель 2-го танкового батальона 181-й танковой бригады ст. сержант Николаев Александр Сергеевич… в ходе боя командиром батальона капитаном Скрипкиным, у которого водителем был т. Николаев, был подбит один «тигр». После этого танк механика-водителя Николаева был подожжен. Командир батальона капитан Скрипкин тяжело ранен, командир башни убит. Оставшиеся в живых механик-водитель т. Николаев и стрелок-радист т. Чернов вытащили из танка тяжелораненого командира… Чтобы приостановить движение немецких танков на нашу пехоту и отомстить за тяжелораненого командира, два смельчака смело бросаются в горящий свой танк и тараном мчатся на «тигр». Советский горящий танк врезается в тяжелую броню «тигра», и «тигр», охваченный пламенем, остановился. Два героя погибли, но не пропустили немецкие танки»[334].