– Хотите? – предложила хозяйка.

– Спасибо, – ответила Ким, решив не реагировать на хмурость Торы.

Тора налила себе.

– Как вы узнали, где они?

– Журналы? – Ким пожала плечами. – Я решила, что спрятать их там было бы в его характере.

– В музее, на стенде? Да, это на него похоже.

Напиток был хорош.

Ким посмотрела в глаза Торы:

– Вы с самого начала знали? Знали, что случилось на «Охотнике»?

– Да, знала.

– Вы видели журналы?

– Нет. – Тора поставила стакан и уставилась в густеющую мглу. – Нет. Кровавые детали мне не хотелось видеть. Но я знала, что произошло. Это его мучило.

– А что случилось на пике Надежды? Каков конец истории?

Тора открыла ящик столика и достала диск.

– Он знал, что кто-нибудь в конце концов сделает то, что сделали вы. Найдет хотя бы часть правды. Не вы, так кто-нибудь другой. – Внутри, за окном, горела лампа. – И он дал мне инструкции: если журналы найдут, это заявление должно быть передано властям. Вы – не власти, но будет логично, если вы его получите.

Ким взяла диск.

– Хотите посмотреть?

– Я это видела.

Ким сунула диск в карман.

– Но вы должны понимать, что я еще не решила, обнародовать ли что-нибудь из этого.

Тора пожала плечами:

– Обнародуйте и будьте прокляты.

Ким встала и повернулась уходить. Тора не встала с качелей.

– Вы должны понимать, что у вас только копия. История «Охотника» не должна быть обнародована частично – только полностью. И если вы этого не сделаете, сделаю я.

Дома Ким сразу вывела диск на экран.

Сначала было изображение «Доблестного». Таймер в правом нижнем углу показал 3 апреля 573 года, 18:48. Ким вспомнила, что взрыв на пике Надежды случился в тот же день чуть после семи вечера.

«Доблестный» стоял на столе. Он был залит светом, и видна была часть устройства, похожего на подвешенный к потолку сенсор. Больше ничего разглядеть не удавалось, но стол был похож на тот, что стояли в подвальной лаборатории Трипли.

В кадре появилась рука, поправила сенсор. Послышался голос Кайла:

«Как теперь, Йоши?»

Рука была в белом рукаве. Она отодвинулась, и снова стал виден только кораблик на столе.

«Теперь хорошо».

И снова Кайл:

«Маркис, мы готовы начать».

«Спускаюсь».

Таймер отсчитывал секунды.

«Готовы?» – спросил голос Трипли.

«Все настроено. – Голос Йоши. И тут же более высоким тоном: – Эй, Кайл, что это?»

Ким ничего не видела.

«Не знаю точно. – Рука снова вернулась, зашла за левый борт кораблика, загородив имиджер. – Э, да у нас тут люк открыт!»

Стол и кораблик зарябили.

Из нескольких точек «Доблестного» поднялся туман, будто кораблик включил вентиляцию.

Рука отдернулась.

Голоса смешались:

«Что это?»

«Они живы!»

«Боже мой, Кайл, отойди от него!»

«Вылезай оттуда!»

Освещение резко изменилось, будто перед лампой прошла штора. Что-то, похожее на огромную стрекозу, появилось из-за корабля и выплыло из кадра.

Кайл крикнул Йоши, остерегая ее, и послышались еще крики, но голоса Йоши слышно не было. Кто-то тяжелый – наверное, Трипли – пробежал по полу и загрохотал вверх по лестнице. Раздались новые крики, слышался голос Трипли, потом послышался тошнотворный хруст – падение тела и ломающиеся кости.

Йоши.

Тяжелые шаги загремели вниз. Ким поняла, что Йоши упала с лестницы или ее столкнули, что Трипли пытается с ней что-то сделать, потом орет, что поубивает гадов – именно такими словами, – и он бросился вверх по лестнице, прочь из лаборатории.

«Доблестный» стоял на столе без изменений до самого конца записи.

Появилось новое изображение: Маркис Кейн в просторной черной рубашке. Дата показывала 11 августа 575 года. Более двух лет спустя.

На лице Кейна появились морщины. Несколько секунд он только смотрел на экран. Ким подумала, что он не уверен в себе. Совсем не тот Кейн, которого она узнала.

«Я не знаю и не могу знать, – сказал он, – кто услышит этот рассказ об „Охотнике“ и о разрушении деревни Северин. Виноваты мы все, все, кто был в этой экспедиции. Ради других, ради, быть может, моей собственной репутации, я бы предпочел, чтобы все события так и остались – некоторые незамеченными, некоторые – необъясненными. Но я должен полагать, что слушатель знает достаточно, чтобы остальное тоже следовало прояснить.

Прежде всего я хочу признать, что основная ответственность за катастрофу, постигшую Северин 3 апреля 573 года, лежит на мне. Я согласился, вопреки своему мнению, на захват инопланетного корабля. Я предложил и осуществил план его взятия на борт, то есть выполнил тот акт, который непосредственно привел к смерти Эмили Брэндивайн. Далее, мне не удалось отговорить Кайла Трипли от его намерения доставить корабль инопланетян на Гринуэй, хотя я знал, что это чревато катастрофой именно того рода, которая произошла. То, что я не вышел и не признал эти факты открыто, – бесчестно. Я надеюсь, что, когда правда выйдет наружу – что, несомненно, произойдет, – я уже буду мертв и недоступен публичному позору, а лишь божественному правосудию.

Ни в один момент после взятия на борт на чужом корабле не был заметен ни единый признак жизни. Мы предположили, что нападение Кайла на этот корабль убило всех, кто был внутри. По этому поводу мы испытывали смешанные чувства. Совсем не так мы представляли себе первый контакт. Да, но они лишили жизни Эмили.

Кайл намеревался какое-то время хранить наше открытие в тайне и привлечь к исследованию несколько надежных ученых. Он хотел использовать лаборатории, имеющиеся в распоряжении Фонда, для вскрытия артефакта и разгадки его секретов. Но трудность заключалась в том, что эти лаборатории располагаются в густонаселенных областях.

Мы не знали, какая энергия движет этот корабль. Но мы считали вероятным предположение, что в нем используется единственное известное нам горючее, которое позволяет проникать в подпространство: антиматерия. Такое предположение ставило перед нами весьма сложную проблему. Если это так, то всегда есть возможность утечки из системы хранения. В случае такой утечки, если мощность упадет настолько, что не сможет удержать магнитную бутылку, корабль взорвется вместе с нами и приличной частью окрестностей. Следовательно, нам нужна была лаборатория в достаточно уединенном месте.