Ибо на Кипре она весьма рассчитывала, что сможет окрутить бравого капитана-сакса и обвенчаться с ним, чтобы было кому склонить голову на плечо в старости. Но Дрого так тосковал за этими туманами и дождями Восточной Англии, что решительно заявил о своем желании остаться. А вот Годит уже сейчас хотелось понежиться на солнце у моря.

Вечером, когда все семейство де Шамперов собралось в соларе, Мартин с Джоанной раздали привезенные подарки — мешочки с благовониями, лимонные деревца в кадках, укутанные для тепла в мешковину, экзотические фрукты и сладкие кипрские вина. Братьям Джоанны они преподнесли несколько охотничьих соколов-сапсанов, чем очень порадовали любящих охоту с птицами Гая и Генри. Одна из старших сестер Джоанны, аббатиса Элеонора, получила в подарок бутыль с водой из Иордана, а также пакет с благовонным ладаном для ее монастыря, а сестра-близняшка аббатисы, красавица Эдгита, просто не могла нахвалиться полученными подвесками филигранной византийской работы.

Все это были очень дорогие подарки, и леди Милдрэд не преминула шепнуть супругу, как отличается их новый зять от скупого Обри де Ринеля.

Барон тут же повернулся к дочери:

— Джоанна, ты ведь еще не поведала нам, как тебе удалось добиться развода с Обри. Где он сейчас? И жив ли…

Тут барон осекся, заметив выразительный взгляд дочери. Лорд Артур понял, что если она и поделится с ним и матерью, то только с глазу на глаз. Что ж, развод всегда считался позором для любой семьи, поэтому не стоит обсуждать его во всеуслышание. К тому же это просто счастье, что их младшей дочери удалось так удачно вновь выйти замуж.

Желая узнать новости, а также памятуя недавний разговор с Мартином, леди Милдрэд мягко попросила старших детей оставить их наедине с супругами Хоконсонами.

Они беседовали допоздна. Джоанна рассказала родителям, что сталось с Обри, и они все вместе решили сохранить в тайне позорное отступничество бывшего члена их семьи. А потом Джоанна поведала родителям про Уильяма. О том, как он сожалел, что больше поверил наветам клеветников, уверивших, что он бастард, нежели словам родителей, что он их законный старший сын. Уильям очень сожалел, что не вымолил прощения у отца и матери, и просил сестру передать им о его раскаянии. Что она и выполнила — хотя только теперь, когда Уильяма уже не было в живых. При этих словах баронесса горько расплакалась, да и на глазах ее мужа выступили слезы.

— Мы никогда не переставали любить нашего первенца, — произнес лорд Артур осевшим голосом. — И всегда молились о нем. Но он погиб… И в моем сердце навсегда осталась кровоточащая рана.

— Его называли Честью ордена, — положив руку на плечо тестя, сказал Мартин. — И видит Бог, мало кто из рыцарей Храма более чем сэр Уильям заслуживает столь громкого имени.

После этого он поведал о последних часах старшего сына Шамперов, а также о том, что, даже умирая, он думал о своей сестре и таким образом посодействовал счастью Мартина и Джоанны.

На другой день одна из дочерей-близняшек де Шамперов, своевольная Эдгита, говорила в беседе с сопровождавшими ее в Гронвуд рыцарями-поклонниками:

— Уж не знаю, о чем там толковала с родителями сестрица, но после этой беседы отец и матушка были сами не свои. Они тут же заказали службу в Бери-Сент-Эдмундсе и окрестных монастырях за упокой души нашего старшего брата Уильяма, мир его праху. А ведь я уже почти не помню, как он выглядел. Но Джоанна сказала, что с возрастом он стал очень походить на нашего отца. Видимо, Уильям был очень хорош собой, и Джоанне повезло, что ей довелось узнать его лучше нас. Впрочем, она вообще счастливица, ведь иметь такого красивого и заботливого супруга — это настоящее счастье. Как думаете, может, и мне уже пора выйти замуж? — И она обвела кокетливым взглядом влюбленно взиравших на нее поклонников.

Легкомысленная красавица Эдгита де Шампер, несмотря на то что ей уже было тридцать восемь лет, сумела в начале весны выйти замуж за рыцаря из прославленного семейства д’Обиньи. Венчание проходило сразу после окончания поста, и на нем присутствовали самые важные представители благородных семейств Восточной Англии — Шамперы, Бигоды, Ганты, Клары, Бомоны. Находясь в столь блестящем обществе, Джоанна на миг увлекла свою мать в сторону и заговорщически стала ей шептать:

— Леди-матушка, здесь собралась такая великолепная знать, и мне бы хотелось попросить вас об одной услуге: нельзя ли посодействовать, чтобы и мой супруг тоже стал называться де Шампером? Поймите, на Кипре мы общаемся с самыми прославленными семьями — Лузиньянами, д’Ибелинами, Торонами, и моему мужу и мне было бы больше чести, если бы и мы могли носить столь известное имя.

Говоря это, Джоанна поглаживала свой уже изрядно выступавший живот, намекая, что и ее дитя могло бы называться де Шампер. И конечно же, леди Милдрэд пообещала обсудить все с супругом и посодействовать по мере своих сил.

Но пока время еще не пришло, ибо все только и говорили о предстоящем возвращении в Англию короля Ричарда и страстно ожидали этого события. Даже ходил слух, будто бы Филипп Капетинг предупредил своего союзника Джона, прислав ему сообщение: «Берегись! Дьявол уже на свободе!»

Но если Джона перспектива возвращения венценосного брата ставила в весьма опасное положение, то остальные подданные английского короля просто ликовали. Было известно, что Ричард уже покинул владения императора, и его ждали со дня на день. При этом многие интересовались, увидит ли Англия его супругу Беренгарию Наваррскую? После возвращения из Рима она тихо проживала в континентальных владениях Плантагенетов в Анжере. И это тогда, когда в Майнц, куда в последнее время перевезли Ричарда, неожиданно прибыла некая Дева Кипра, чье присутствие весьма скрасило часы августейшего пленника.

Мартину и Джоанне, как представителям Кипра, то и дело задавали вопросы об этой даме. Пришлось отвечать: Дева Кипра, иначе царевна Синклитикия, долгое время считалась невестой короля Гвидо де Лузиньяна, однако их брак так и не состоялся. Ибо, узнав, где содержат Ричарда Львиное Сердце, кипрская царевна тут же пожелала отправиться к нему и не явилась на свое бракосочетание с Гвидо. Однако последний не очень-то горевал по поводу ее отбытия. С этим брачным союзом изначально не ладилось, жених и невеста все откладывали срок свадьбы, да и к тому же Гвидо в последнее время заметно прихварывал, жалуясь на постоянные боли в сердце. Говорили, что он все еще не может успокоиться из-за того, что некогда по его вине была разбита армия Иерусалимского королевства под Хаттином.

Болезнь короля Кипра тревожила Мартина. Артур де Шампер даже как-то сказал зятю, что он может отправиться на Кипр без жены, если к тому вынуждают обязательства. За Джоанной же тут будет прекрасный уход, она будет окружена заботами любящей родни. Но Мартин сразу отклонил это предложение. Он так долго мечтал соединиться с возлюбленной, что и помыслить не мог о том, чтобы оставить ее. Поэтому он постарался отогнать тревожные мысли, наслаждаясь пребыванием среди де Шамперов. Ведь он всегда мечтал о большой и дружной семье, а теперь у него были и братья, и сестрицы, пусть одна из них и шокировала английскую знать столь поздним замужеством, а другая почти все время проводила в монастыре, настоятельницей которого была уже несколько лет. Мартин порой наведывался туда, чтобы показать своей маленькой дочери обитель святой, в честь которой ее нарекли. Остальное же время он проводил с супругой или ее братьями и отцом, пристрастившись охотиться с ними в заливных лугах Восточной Англии. Причем они так сдружились и столько времени проводили вместе, что леди Милдрэд уже и вспомнить не могла, отчего изначально ее новый зять казался ей мрачным и нелюдимым.