О Грине за время затянувшегося, но бесполезного разговора я позабыла, а между тем доктор честно дожидался меня у ворот под начинавшим накрапывать дождиком. В компании леди Каролайн, естественно. Будучи оба телекинетиками, они развлекались, отгоняя от себя дождевые капли. Видно, решили порисоваться друг перед другом и наплели такого, что в глазах рябило: двойной контур, опора на воздух, концентрация на вертикально движущихся объектах, каждый из которых нужно зафиксировать в полете и отодвинуть на заданное расстояние…

В тот же миг, как я осознала, что вижу чужие чары, все пропало. Остался только дождь. И пустота, которую я вдруг почувствовала так остро, что пришлось закусить губу и зажмуриться с силой, чтобы не расплакаться.

— Что-то случилось, Бет?

Я выдавила улыбку и покачала головой.

Все хорошо, доктор. Как всегда.

В ректорской приемной на месте секретаря сидела незнакомая мне женщина неопределенного возраста. Не определялся он в интервале от «тридцать с хвостиком» до «столько не живут» — в зависимости от того, хотела ли обладательница миниатюрной фигурки, длинного носика и льняных буклей добавить себе годков для солидности с помощью огромного количества белил и румян или же, напротив, молодилась таким образом.

В нежно-сиреневом костюмчике, украшенном без меры рюшами, смотрелась она в строгом интерьере приемной фиалкой, неведомо как расцветшей на гранитной плите. Но только я, поздоровавшись и представившись, хотела пройти мимо нее в кабинет ректора, фиалка перевоплотилась в гибрид змеи и овчарки, обладающий к тому же некими магическими способностями, позволившими ей выстроить между мной и дверью Оливера невидимую стену, чтобы вдоволь на меня пошипеть и полаять. Высказав все, что думает о невоспитанной молодежи вообще и обо мне в частности, дама пыталась записать меня на прием к милорду Райхону «в будущий вторник и не раньше». Я отказалась. Лже-фиалка немного подумала и милостиво разрешила подождать, пока она освободится, чтобы доложить о моем приходе, после чего принялась с важным видом перебирать бумажки. Скандалить не хотелось, и я собиралась дождаться, пока она наиграется во владычицу врат, но внезапно вспомнила, что являюсь штатным протоколистом специальной комиссии, о чем немедленно сообщила запудренной даме. Та враз превратилась из овчарки в курицу и закудахтала, что знать не знает ни о каких протоколистах, но, если таковые имеются, милорд ректор должен был поставить ее в известность. Раскрыла толстый блокнот и уставилась на первую страницу. По затянувшейся паузе стало понятно, что если не о протоколисте, то о некой Элизабет Аштон эту клушу точно предупреждали.

Стена исчезла, и я беспрепятственно прошла в кабинет.

Оливер работал. В прямом смысле с головой закопался в бумаги, так что от входа видна была только его макушка.

— Добрый день, Элизабет, — поздоровался он, не поднимая головы. — Простите, мне нужно еще минут десять, чтобы закончить… или двадцать… Без Джерри я совсем запутался…

— Доктор Грин говорит…

— Да, я был в лечебнице, — судя по уверенно звучащему голосу, с потрясением милорд Райхон уже справился и не позволял себе раскиснуть снова. — Он выкарабкается, не сомневаюсь. Но я к тому времени рискую сойти с ума без толкового секретаря. Видели, какое сокровище подыскал мне мистер Крафт?

Делиться впечатлениями от «сокровища» я не стала. Присела в кресле у чайного столика и задумалась о жизни, в которой все так сложно и перепутанно.

Освободился ректор через полчаса. Может, и не закончил всё, что планировал, но сгреб решительно бумаги и отодвинул на край стола. Поинтересовался, не хочу ли я кофе, а узнав, что хочу, спросил, не возьму ли я на себя труд его сварить, так как доверять эту миссию даме в приемной ему не хотелось.

Известие об осведомленности эльфов его не удивило, а мои выводы, что ту осведомленность можно только принять к сведению, были в целом одобрены. Говорить снова стало не о чем, но Оливер сказал, что назначил на сегодня совещание комиссии, и предложил переждать оставшиеся два часа у него, если у меня нет других дел.

Дел у меня не было. А к кофе нашлось печенье и раскрошившийся шербет в мятом бумажном пакете.

— Расскажите что-нибудь, — попросил ректор, устроившись в соседнем кресле. — Неважно, о чем, только не о… Как прошел день в лечебнице? Или…

— Вы когда-нибудь видели лавандовое море? — спросила я и сама не поняла, откуда взялся этот вопрос. Может, навеяло цветом наряда временной секретарши.

— Однажды. Был проездом в одной из южных провинций, и мне порекомендовали как местную достопримечательность. Красиво.

— Наш загородный дом стоит посреди такого моря, — улыбнулась я, вспоминая. — Отец сделал маме подарок к моему рождению. С тех пор там на мили вокруг ничего не растет, кроме лаванды. Папа говорит, что он самый бездарный аграрий королевства.

— Лорд Арчибальд? — уточнил Оливер так, словно заподозрил у меня наличие еще одного отца.

— Он производит впечатление сурового и жесткого человека, да?

— Не то чтобы…

— Да. Он такой. С некоторыми людьми. Не всех же одаривать лавандовыми полями?

— Не все этого и заслуживают, — согласился ректор. — Но вас он, полагаю, подарками не обделяет.

— Ага. Однажды подарил мне целую яблоню.

— Любите яблоки?

— Не очень. Но на той яблоне висели качели.

На той яблоне и на другой тоже. Человеку не так много нужно для счастья. Иногда даже двум разным людям, оказывается, нужно одно и то же. Или все-таки не настолько разным? Или не двум?

Я рассказывала еще и еще, как тогда, в палате Норвуда, не чувствуя границ между собственной памятью и воспоминаниями Элизабет, а сама думала о родителях, уже не понимая чьих, и о магии.

Осознание. Первый опыт. Первые уроки.

Дар. Талант. Способности. Не три определения одного и того же, а три составляющие.

Дар есть у каждого мага. Он определяет умение человека взаимодействовать с преобразовательной энергией потоков.

Талант — то, к чему лежит душа. Область магии, в которой твой дар откроется лучше всего. При поступлении в академию нас заставили пройти десятки тестов, чтобы помочь определиться с выбором. Кто-то, как Сибил, знал свое предназначение еще до прихода сюда: провидцы отличаются от прочих магов, как совы от дневных птиц. У Мэг проявился талант к целительству. А я так рвалась на боевой, что не обратила внимания на другие результаты. Сейчас же надеялась, что я все-таки целитель.

Способности определяются направленностью фигур и плетений, которые тебе легче всего даются…

Размышления эти я продолжила и на совещании экстренно собранной комиссии. Тем паче для меня ничего экстренного и даже нового там не было. О магии думать было приятнее, чем вспоминать произошедшее с Джереми Адамсом или несколькими днями раньше с Норвудом.

Так вот, таланты и способности.