– Шуоки? Возможно. Солдаты ушли. Шуоки пришли узнать почему.

– А мы знаем почему?

Он качает головой и повторяет:

– Поехали.

Протягивает руку, и она отдает ему закрытую флягу Мешаг берет ее и вешает на плечо, но потом опять протягивает руку, и Ли-Мэй понимает, что он хочет помочь ей подняться.

Он выбирает еще двух коней для каждого из них. Лошади шуоки разбежались, но они хорошо обучены и не ушли далеко. Ли Мэй ждет возле своего коня и наблюдает за спутником. Сначала он собирает свои стрелы, потом подходит к одному коню шуоки, осматривает его и отходит к другому. Она совершенно не понимает, как он делает свой выбор.

Вокруг нее волки поедают мертвых, и это отвратительно.

Она помнит, как в другой жизни Тай рассказывал отцу (она пряталась за деревьями и слушала), как богю выкладывают своих покойников в траву, вдали от стоянок племени, чтобы их съели под открытым небом, а души таким образом вернулись обратно.

Небо ярко-голубое, ветер сегодня стал теплее.

Он оставил ей флягу. Она снова пьет. Но очень немного, чтобы убрать дурной привкус во рту. И смотрит, как Мешаг возвращается. К его коню привязаны остальные лошади, одна за другой. Незаметно, чтобы он что-то сказал, но волки вскакивают и уносятся прочь, пропадая в высокой траве.

Ли-Мэй берет повод и вскакивает на коня (не очень изящно). Она научилась садиться на коня без его помощи. Когда теряешь возможность быть гордой почти во всем, ты обретаешь гордость где-то в другом месте, не так ли? Она спрашивает:

– Не привязать ли двух коней к моему, чтобы было легче?

– Легче не будет. Мы должны ехать.

– Подожди. Пожалуйста!

Он ждет. Солнце заливает землю утренним светом. У него темные глаза, в них ничего не отражается.

– Прости меня, – говорит она. – Я тебе говорила, что когда я не понимаю, мне становится страшно. Мне лучше, когда я знаю.

Он ничего не отвечает.

– Ты можешь… ты управляешь волками? Они следуют за тобой?

Он смотрит вдаль, на север, туда, откуда они приехали. Ничего не отвечает так долго, что Ли-Мэй думает: он решил не отвечать, но Мешаг и не трогается с места.

Она слышит пение птиц. Смотрит в небо, почти непроизвольно, в поисках лебедя.

И в это время он произносит:

– Не все. Одна стая. Вот эта.

Вожак снова рядом с ними; он всегда недалеко от Ли-Мэй. Она смотрит на него. Борется с новым ужасом и старым страхом. Потом поворачивается к Мешагу, к его черным глазам. Глаза волка намного ярче. Мужчина ждет. Она произносит только одно слово:

– Спасибо.

Он дергает повод, и она скачет вслед за ним на юг, оставив мертвых позади, под птицами и под небом.

Под звездами, в ту же ночь. Они скакали весь день, с двумя короткими остановками. Никаких костров для приготовления пищи, только ягоды, но на этот раз они остановились у пруда. Ли-Мэй снимает одежду и купается в темноте: ей необходимо смыть воспоминание о том, как разрывают плоть, какой при этом слышен звук.

Снова одевшись, она спрашивает у Мешага:

– Что ты сказал раньше? О волках? Это из-за того, что они с тобой сделали?

Ночью легче задавать вопросы.

Он присел на корточки в траве, напоив коней. Она видит, как он отводит глаза. Говорит:

– Прости меня. Ты не обязан…

– Шаман на севере превращал меня в существо с душой волка. Послушное ему. Его приказам. Тяжелая магия, плохая. Не… не законченная. Волк – его тотемное животное. Он вызвал волка. Твой брат убил его, когда он это делал. Я был… я застрял между.

– Между?

В пруду живут лягушки. Ли-Мэй слышит, как они квакают в темноте. Мешаг отвечает:

– Человеком и волком. Этим телом и другим.

Другим. Она смотрит туда, помимо своего желания. Предводитель волков лежит в траве, серая тень. Она видела, как он рвал плоть на восходе солнца и кровь капала с его клыков.

В ответ зверь смотрит на нее, в упор. Она едва различает его, но глаза волка, в отличие от глаз Мешага, сверкают. Пугающее чувство охватывает Ли-Мэй, и еще понимание того, что было бы неправильно с ее стороны и дальше настаивать, расспрашивать спутника.

Она опускает голову. У нее мокрые волосы, она чувствует, как вода стекает по спине, но ночь теплая. Она говорит:

– Мне очень жаль. Возможно, было бы лучше, если бы Тай не…

– Нет! – с силой отвечает Мешаг. Ли-Мэй быстро поднимает взгляд, пораженная. Он встает, силуэт на фоне горизонта и звезд. – Лучше так, чем то, чем я бы стал. Я… у меня есть выбор. Если бы тот шаман меня привязал к себе, я принадлежал бы только ему, а потом умер. Шандай дал мне это.

Она смотрит на него снизу вверх. Он продолжает:

– Я сделал выбор – и пришел за тобой. Я сделал это ради Шан… Шэндая.

– А после? После этого? – Она только что решила больше не задавать вопросов.

Он пожимает одним плечом:

– Теперь едем?

У него это звучит как вопрос.

– Спасибо, – отвечает Ли-Мэй. Встает, подходит к коням и садится на своего, самостоятельно.

Они меняют коней на каждой остановке. Перед самым восходом солнца он сбивает второго лебедя, но третий, летевший следом, поворачивает на запад, на большой высоте.

У кого-то тотемом был волк, думает она. У кого-то – лебедь…

Можно уснуть верхом на лошади, но только не тогда, когда она скачет галопом. Ли-Мэй проваливается в мучительный, тревожный сон каждый раз, когда Мешаг разрешает сделать остановку. Она понимает, почему он так спешит после того, как убил второго лебедя, но ее тело и мозг предъявляют свои требования.

Теперь она лежит на спине в более низкой траве. Сознание то возвращается, то отступает. Ей снилось, что она качается на качелях – на качелях в саду их дома, – взлетает все выше и выше среди весенних цветов, взад-вперед. Она не знает, кто раскачивает качели, и не смотрит туда, но ей не страшно.

Толкает ее Мешаг, трясет за плечо.

Ли-Мэй открывает глаза. Бледный свет. Утро. Он дает ей флягу с водой, показывает на седельную сумку рядом с ней. Опять ягоды. Если и дальше не будет ничего, кроме них, думает Ли-Мэй, сырой сурок может показаться привлекательным. Затем она вспоминает волков и шуоки, и эта мысль ускользает.

Она пьет, плещет воду на лицо и руки. Берет горсть ягод, потом еще одну. Она научилась отличать неспелые ягоды, выбирает их. Она – катайская принцесса, не так ли?

Ли-Мэй слишком устала, чтобы оценить собственную иронию.

Потом поднимается. У нее болят ноги и спина. Мешаг уже сидит на коне и осматривает светлеющее небо. Она делает то же. Ничего не видно. Еще один свежий день, высокие облака. Она идет к коню, которого он для нее отвязал. Сгибает застывшие ноги и забирается в седло. Ей кажется, что это получается у нее уже лучше.