– Да, – согласился он. – Из-за коней. Только поэтому.

– И из-за призраков, – возразила она. – Из-за того, что ты сделал.

– Кони появились из-за того, что я сделал. Это одно и то же…

Она помолчала, обдумывая это, затем сказала:

– Сардийские кони.

– Второе из этой страны, что изменило мою жизнь.

Она улыбнулась:

– Я не изменяла твоей жизни.

– Ты могла бы, – ответил он. – Капель, мы не можем знать, что принесут нам ближайшие дни. Сыма Цянь считает, что происходит нечто серьезное.

Он видел, что она размышляет над этим.

– У меня теперь есть дом в городе, в этом квартале. Если тебе понадобится прислать мне весточку, кто-нибудь может это сделать?

Она повернулась и посмотрела на него.

– Если мне понадобится? Или если я захочу?

Настала его очередь улыбнуться. С каждым произнесенным ими словом возвращались частицы прежних отношений, словно шаги еще одного танца. Это внушало тревогу.

– Ты всегда лучше меня все понимала. Ты поймешь, грозит ли тебе опасность, и нужно ли сообщить мне о чем-то.

Она взяла его за руку. Посмотрела на переплетение их пальцев.

– Думаю, я уже не намного лучше тебя все понимаю, Тай. Если когда-то понимала.

– Ты понимала. И понимаешь. И ты рисковала жизнью. Что я могу сделать? Скажи мне, пожалуйста.

Он гадал, сколько мужчин говорили этой женщине «Я тебя люблю», поздно ночью. Думал о том, что говорил ей Чжоу.

Голова Капели осталась опущенной, словно ее завораживали их сплетенные пальцы на ее коленях. Она не надушилась. Он сразу же понял почему, но у нее был свой запах – запах ее близости после такой долгой разлуки, – и он вызывал желание, раздувая его пламя.

Она сказала:

– Я попрошу кое-кого узнать, где находится твой дом. Если мне нужно будет послать тебе весточку, я пошлю. Тому человеку у стены можно доверить послание. Оно попадет ко мне. Здешнего слугу, к которому можно обратиться, зовут Хвань. Больше ни к кому. – Она замолчала, все еще сжимая его руку. Когда она снова заговорила, у нее изменился голос: – Я думаю, Тай, тебе нужно уходить, иначе я забуду свою гордость. Это труднее, чем я думала.

Он вздохнул:

– И для меня. Мне очень жаль. Но… Капель, я и рад тоже. Дозволено ли мне одновременно чувствовать и то, и другое?

За это она сильно сжала его руку. Это было больно, потому что ее кольцо вонзилось в его кожу. Тай понял, что она знала об этом и хотела сделать ему больно за то, что он так точно повторил ее недавно сказанную фразу.

– Как остроумно! Вы, студенты, все одинаковые!

Она отпустила его руку. Сжала свои ладони на коленях. Ее глаза были по-прежнему опущены, с притворной покорностью. Но Тай знал, что она совсем не покорна. И понял, что ему не хочется уходить.

Среди деревьев послышался шорох, потом за пределами круга света прозвучал голос:

– Уважаемая госпожа, господин Шэнь. Какой-то человек идет мимо озера. Мы можем его убить, но это было бы неразумно.

Это произнес командир каньлиньских воинов.

– Где Вэй Сун? – быстро спросил Тай.

– В глубине сада, ждет распоряжений.

– Скажите, этот человек несет вино? – спросила Капель.

– Да, уважаемая госпожа.

Она встала.

– Это Хвань. Не трогайте его. Тай, я говорю серьезно… Тебе надо идти.

Он поколебался, потом сделал движение, которое не могла видеть ни она, ни командир воинов. Встал, посмотрел на нее при свете фонаря.

Она сложила перед собой ладони, официально поклонилась.

– Мой господин, вы были очень любезны, что посетили вашу служанку.

– Я увижу тебя снова? – ему трудно было говорить.

– Мне бы этого хотелось, но трудно знать извивы путей. Как вы и сказали, мой господин. Сегодня мы встретились… не так, как мне бы хотелось.

Она до сих пор хорошо знала, что сказать, чтобы у него сильно забилось сердце.

– Мне тоже, – ответил Тай.

– Мне приятно это слышать, – произнесла Весенняя Капель, скромно опустив глаза.

– Пора, господин! – позвал каньлиньский воин.

Тай повернулся и пошел от нее прочь.

Капель смотрит, как он спускается по ступенькам и уходит в темноту. Она даже не видела этого каньлиньского воина, только слышала его голос в ночи. Она смотрит на свою пипу, лежащую на перилах, видит мотыльков, все еще трепещущих крылышками. Потом замечает то, что он оставил на скамейке, где они сидели. Берет это в руку. Разглядывает при свете лампы. И у нее начинают дрожать пальцы.

Она громко произносит ругательство, голосом, который шокировал бы многих мужчин, когда-то ценивших ее спокойное изящество в Павильоне Лунного Света. И поднимает взгляд. Телохранитель сказал…

Она зовет:

– Вэй Сун! Вы еще там?

Проходит мгновение, ничего не слышно. Женщина не появляется из темноты. Потом слышится голос:

– Здесь, госпожа. Чем вам может быть полезна ваша служанка?

– Идите сюда.

Из ночного сада возникает женщина-воин. Та, с которой она встречалась здесь в начале года, наняла и послала на запад. Она кланяется и предупреждает:

– Слуга будет здесь очень скоро.

– Я знаю. Он уже видел вас раньше.

– Я помню.

Капель смотрит на нее. Маленькая женщина, в капюшоне. Капель протягивает ей кольцо, которое оставил Тай.

– Возьмите это. Отдайте его обратно господину Шэню. Скажите ему, что я никогда не смогла бы его ни продать, ни носить, ни даже разрезать его и продать, не подвергаясь риску. На ободке кольца есть надпись! Оно от императора, не так ли?

– Я никогда его не видела, – отвечает другая женщина. – Он его не надевал, когда мы ехали. – Ее голос звучит странно, но Капели некогда разбираться в этом. – Думаю, император мог быть там…

– Действительно. Это кольцо дает основания предположить, что был или прислал кого-нибудь. Скажите Таю, что оно должно принадлежать ему, что его должны видеть с этим кольцом. Он должен его носить. Оно защитит его. Ему нужно знать такие вещи. Он не может делать такие подарки. Возьмите его.

Кольцо потрясающе красиво, даже при таком освещении, оно бы гармонировало с ее глазами. Она полагает – в сущности, она уверена, – что Тай подумал об этом. Не поэтому он его ей подарил, но отчасти это было причиной.

Телохранительница колеблется, потом опять кланяется и берет кольцо.

– Простите, что подвела вас, – говорит она. – Я не добралась до Куала Нора, и я…