Сестры вскакивают ему навстречу:

– Костя!

– Я... я... – шепчет Костя. В слабом свете ночника блестят его глаза. – Все хорошо... Ложитесь спать... Я сейчас ухожу... – отрывисто говорит Костя и, встретившись с Катей взглядом, неожиданно крепко обнимает ее. – Не волнуйся! Все будет хорошо... Никич пошел?

– Да, он давно пошел... – волнуясь, шепчет Марина и вопросительно смотрит на Костю.

– Есть, есть... Потом все расскажу. Олег взял из графской конюшни лошадей, просил, чтоб завтра вы с Катей приехали... Возьмете Алину... Надо создать видимость пикника... Там будут наши... – скороговоркой передает Костя.

– Подождите! А мать Николая? – волнуется Марина.

– Уедет с ним... Ну, я пошел, – торопится Костя.

Но сестры снова забрасывают его вопросами, суют ему в руки пробковые пояса: на Волге буря, лодка может опрокинуться... Но Костя, снисходительно улыбаясь, вешает пояса на спинку кровати.

– «Будет буря, мы поспорим, и поборемся мы с ней...» – блестя глазами, шепчет Костя.

Алина, забыв свой страх, напряженно смотрит на дверь маминой комнаты. Она ждет Костю... А от забора медленно отделяется большая серая тень и, прячась за углом темной кухни, неслышно скользит к дому.

«Что же я стою? – вспоминает вдруг Алина. – Ведь сейчас самое главное... Здесь Костя, он что-то рассказывает... Надо обойти дом...»

Девочку уже не пугает темный сад. Одно присутствие Кости вселяет в нее бодрость и отвагу. Пригнувшись и зорко вглядываясь в темноту, она медленно двигается вдоль террасы... За углом, в нескольких шагах, мамино окно... Алина осторожно заглядывает за угол... и ноги ее прирастают к земле. Узкая, как ниточка, полоска света пробивается сквозь плотно задвинутые занавески, и, словно в горячечном тумане, Алина видит знакомое вытянутое лицо... Собрав все силы, девочка тихо пятится назад, она не смеет повернуться, не смеет вздохнуть... Путь до ступенек террасы кажется ей нескончаемым; пригнувшись к самому полу, неслышно добирается она до комнаты матери и, осторожно приоткрыв дверь, лицом к лицу сталкивается с Костей...

Сердце ее останавливается, побелевшие губы не произносят ни одного звука. Но ужас, застывший в глазах девочки, и слабое движение руки, указывающей на окно, красноречивее слов. Отодвинув со своего пути Алину, Костя бросается на террасу и прыгает через перила в сад. Оцепенев от неожиданности, Катя остановившимися глазами смотрит ему вслед. Марина молча втаскивает в комнату девочку.

Глухой стук оконной рамы и шум борьбы достигает их ушей. Катя, очнувшись, выбегает на террасу... Гулкий и резкий в тишине звук выстрела встряхивает дом. В комнате дребезжат стекла. Марина толкает девочку к детской.

– Иди к детям! – торопливо бросает она ей, исчезая за дверью.

Но Алина не двигается с места; за окном слышен топот убегающих ног, треск ломаемых веток...

– Мамочка... мамочка... – жалобно доносится из детской, и Мышка, сонная, в одной рубашке, протискивается в дверь.

Алина обнимает сестру и уводит ее обратно.

– Ложись, ложись... Это гроза... – укладывая ее в постель, торопливо шепчет Алина.

– Что-то так сильно ударило... – закрывая глаза, бормочет сонная Мышка...

– Это гром... Не бойся... Спи, спи... – укрывая ее одеялом, дрожащим шепотом уговаривает Алина.

Мышка покорно закрывает глаза... Рядом на постели, разметавшись в богатырском сне, сочно всхрапывает Динка...

Уложив сестру и убедившись, что она спит, Алина выходит в комнату матери. Катя в немом отчаянии стоит, прислонившись к притолоке двери...

– Помни о главном... Мы еще ничего не знаем... – строго говорит ей Марина, закрывая на ключ дверь. – Помни о главном, Катя... – повторяет она, сжимая плечи сестры.

Катя, бессильно уронив руки, опускается на кровать.

– Алина, – говорит мать, замечая девочку, – иди спать, я сейчас приду к тебе.

Алина послушно идет в свою комнату и, не раздеваясь, ложится на постель.

Марина заглядывает в детскую, выходит на террасу: остановившись на ступеньках, слушает глухие отдаленные раскаты грома, торопливо проходит в палатку, тушит свет и, возвращаясь к сестре, тихо говорит:

– Сейчас могут прийти. Возьми себя в руки. Где второй ключ от флигеля?

– Под крыльцом справа... Я пойду, я все сделаю, не беспокойся... – чужим, безжизненным голосом отвечает Катя.

Марина порывисто обнимает сестру:

– Катя... родная... Сейчас это главное. Я все понимаю, но надо спасти Николая... Меня могут арестовать...

Катя вскидывает на нее черные сухие глаза:

– А если... и меня?

– Тогда пусть идет Алина. Я сейчас скажу ей, где ключ... – твердо говорит Марина.

Катя молчит... Глухой отдаленный звук второго выстрела доносится с Волги. Катя со стоном хватается за голову.

– Марина! У Кости нет револьвера... Это стреляют в него... – задыхаясь, шепчет она.

– Будем ждать... полчаса, час... – словно окаменев от тревоги, твердо повторяет Марина. – Помни о главном...

Катя помнит, но сейчас главное для нее – это жизнь Кости... Марина уходит, потушив свет. Она проходит в комнату Алины и, ложась рядом с дочерью, обнимает ее худенькие плечи.

– Алиночка! К нам могут сейчас прийти... – шепчет она.

– Я ничего не слышала, я спала... – тихо отвечает девочка.

Марина гладит ее холодные руки.

– На время... может, на несколько часов... нас с Катей могут увести, – с трепещущим сердцем предупреждает Марина и, чувствуя, как дрожат тонкие плечи девочки, замолкает...

Но Алина поднимает голову и, прижимаясь к уху матери, тихо шепчет:

– Я все знаю... Я пройду к флигелю... Отведу к Никичу...

– Ключ под крыльцом... справа... Запомни: справа под крыльцом...

– Не бойся, мама...

Марина молча сжимает руку дочери.

У калитки слышен громкий стук.

– Кто стрелял? – кричит ночной сторож. – Это у вас стреляли?

Не спится в эту ночь Леньке. Ночная сырость забирается в его пещеру, влажное одеяло липнет к плечам. Под утесом глухо шумит и бьется о камни вода. Опершись на локоть, Ленька смотрит на кусочек темного неба, изредка прорезаемого молнией, на верхушки деревьев, вспыхивающие в темноте желтыми огоньками, и думает о близкой осени... Скоро покинет он этот утес и уйдет на пароход, служить новому хозяину. Только теперь свободный человек Ленька. Честно будет работать он и обижать себя не позволит.

Леньке чудится, как от пристани отходит пароход «Надежда», плывет он в разные города, день и ночь плывет. Чисто, до блеска, драит Ленька палубу, четко и быстро исполняет все приказания капитана, сидит среди матросов, и красуется у него на плечах матросский воротник... Хорошо это! По-человечески, по-настоящему! Только вот на берегу останется его Макака... Придет и сядет на обрыв одна-одинешенька. Поглядит на Волгу, поглядит на утес.