– Постой... а куда он делся? – держа его за рукав, спросила Динка.

Ленька посмотрел на нее мрачными потемневшими глазами.

– Убил я его... – тихо сказал он.

– Убил? – Глаза у Динки заблестели. – Сам, один, или с Костей?

Ленька прерывистым шепотом стал рассказывать то, что вначале хотел обязательно скрыть. Но душа его, отягощенная совершенным поступком, требовала облегчения и сочувствия подруги.

– Сбросил я его, понимаешь? Человека убил! – с ужасом в глазах добавил он хриплым шепотом.

– Какого человека? Это же был предатель. Его так и надо... – убежденно сказала Динка и, вскочив, рванулась к краю пропасти.

– Стой, куда ты! – схватил ее за руку Ленька.

– Я посмотрю, где он, – вырвавшись, шепнула Динка и, подбежав к доске, осторожно заглянула вниз.

– Упадешь! – бросился за ней Ленька.

– Да не упаду... Нету его... Уплыл... – сообщила она, вставая, и вдруг серьезно сказала: – Такого гада и раки есть не будут!

Ленька с удивлением посмотрел на нее, и глаза его повеселели.

– А я знаешь как запугался... Впервые мне это случилось... Конечно, не человек он, а предатель, это ты правильно сказала. Теперь я и думать об нем не буду!

– Вот еще – думать! Ты молодец, Лень... Он бы, может, и Костю, и твоего дядю Колю выдал... Таких всегда убивать нужно! – деловито сказала Динка, разворачивая принесенный с собой из дому узелок. – Давай попьем чаю, Лень. Вот Линины пироги и мясо, что Катя нам на сегодня оставила. И сахар вот, и хлеб... – с удовольствием раскладывала она на камушке свое угощение.

Ленька, не евший ничего со вчерашнего обеда, весело сказал:

– А чай у меня в котелке горячий! Я все кипяток пил тут...

Запивая горячим чаем Линины пироги, дети продолжали обсуждать события этой ночи.

– Вот еще что... Дядя Коля сказал про меня: это, говорит, Ленька Бублик! – захлебываясь от радости, рассказывал мальчик. – Позаботьтесь о нем, сказал он вашему Косте.

– Так и сказал, Лень? Так они все знают про тебя! Они непременно позаботятся! – обрадовалась Динка.

– Нет, я на это не надеюсь. Кому обо мне думать?! Вот, может, завтра или послезавтра мой капитан приедет. Я вчерась Миньку и Трошку просил сообщить в случае чего... Минькин отец – кассир, он все знает... А пока, может, у вас под забором поночую... Неохота мне тут на ночь оставаться! – с брезгливым чувством сказал Ленька.

Динка задумалась.

– Под забором холодно. Земля мокрая... Может, перед сном натереть тебя скипидаром с жиром, как Никича? Это против простуды, кажется...

– Ну, Никич старик, а я молодой. У меня свой жир небось... – махнул рукой Ленька.

Динка с сомнением поглядела на его торчащие лопатки и голую худую спину.

– Нет, Лень, у тебя одна гусиная кожа. Ты очень худой... Нельзя тебе ночевать под забором, ты и от скипидара не согреешься!

– Может, конечно, и дождь пойти. Под прикрытием бы лучше... Я и сейчас еще не согрелся со вчерашней ночи... Может, в город поехать, подработать что-нибудь да и около вокзала пошататься. Там таких много, бездомных... – соображал вслух мальчик.

– Нет! – строго сказала Динка. – Я знаю, где тебе ночевать! На нашей городской квартире, вот где! У мамы есть запасной ключ от черного хода, там только пройти через сарайчик – и уже дома! Никто тебя даже и не увидит! Только надо поехать, когда стемнеет. Сегодня мама поздно вернется, давай вместе поедем! Я дорогу хорошо знаю. Поедешь, Лень?

– Ну что ж! – согласился Ленька. – Мне бы это хорошо... Утром встану, заработаю что-нибудь на базаре и приеду! А там, глядишь, и пароход мой придет!

Посидев еще немножко и вволю наговорившись о событиях этой ночи, друзья пошли на пристань.

– Пароход «Надежда» придет послезавтра, один день будет тут разгружаться да нагружаться... – сообщил им Минька. – Отец сказал, что он потом аж до Казани пойдет.

– А далеко это? – спросила Динка, но никто из мальчиков не знал.

– Ладно! – махнул рукой Ленька. – Лишь бы взяли меня, а уж куда плыть – не наше дело!

Он думал теперь о том, что утес перестал быть его надежным убежищем и что в длинные осенние ночи негде приклонить ему голову... А Макака?.. Что ж Макака! Она в тепле. Подождет, поскучает... Что делать?

Под вечер, когда уже начинало смеркаться, Динка взяла потихоньку ключ от черного хода городской квартиры и выехала вместе с Ленькой в город.

К поездке в город Динка приготовилась тщательно; она достала из шкафа короткое летнее пальто, вынула из картонки свою красную фетровую шляпу с широкими лентами, завязывавшимися под подбородком, положила в маленькую корзиночку хлеб и, сообразив, что на билеты нужны деньги, осторожно открыла ящик маминого письменного стола... Там после отъезда Лины всегда лежали мелкие деньги на хозяйство. Динка подержала в руках полтинник, потрогала мелочь... Потом оставила мелочь в столе, а полтинник положила в карман. Мало ли, что может случиться в дороге – ведь назад ей придется ехать одной, без Леньки.

Сложив все свои вещи в кучу, девочка отнесла их к лазейке и только тогда сообщила Мышке, что идет на фейерверк.

– Но мама не велела никуда уходить. Она сказала, чтобы мы помогли Никичу перебраться из палатки в кухню.

– Молчи, пожалуйста! Алину на пикник взяли, а мне даже на фейерверк нельзя, да?

И, показав сестре язык, Динка исчезла.

Увидев девочку в пальто и нарядной шляпе с бантами, Ленька неодобрительно хмыкнул:

– Чего вырядилась как на свадьбу!.. Когда б еще я в матросском воротнике был, а то едешь как барыня со слугой!

– Да ведь мне надо прилично... Вдруг я встречу дворника Герасима – пускай он думает, что я с мамой... – оправдываясь, сказала Динка, но все-таки сняла с головы шляпку и, держа ее за ленты, бегала по всей палубе.

– Да уймись ты, чего бегаешь? – урезонивал ее Ленька.

– А чего мне униматься? Я же с билетом еду!

Ленька купил им обоим билеты, разменяв полтинник, и сунул сдачу к себе в карман.

– Конфет у меня не проси в городе. Я завтра подработаю и доложу те, что потратил, а ты потихоньку обратно в ящик опустишь, – строго сказал он подружке.

Динка ничего не просила, сойдя с парохода, сразу заторопилась на квартиру. Уже начало темнеть, и она боялась поздно возвращаться одна домой.

– Идем скорей! Нам по Дворянской, мимо игрушечного магазина Христанзена...

Они прошли несколько улиц. В магазинах уже зажглись витрины. Дворянская улица считалась главной улицей в городе, и по ней непрерывно сновали нарядные экипажи. Лошади, покрытые цветными сетками, горделиво переступая тонкими ногами, обернутыми по щиколотку белым холстом, останавливались у богатых магазинов. По тротуару гуляли хорошо одетые люди – дети, дамы, мужчины... На углах улиц стояли городовые.