в какие земские службы от них, кузнецов, бы бирать не велено». Острог – деревянная крепостная стена. Таким образом, казенные мастера-оружейники жили в окруженной крепостной стеной части города, освобождались от податей и повинностей, но за это должны были выполнять государственные заказы по изготовлению стрелкового оружия (пищалей).

То, что крупное производство первоначально возникло как государственное, было важной особенностью экономического развития России. Так получилось потому, что централизованное государство возникло у нас «преждевременно», до возникновения капиталистического предпринимательства. Поскольку некому было заказывать необходимые для государства промышленные изделия (в частности, вооружение), то потребности в них приходилось удовлетворять за счет государственного предпринимательства. Но заметим, что рождение в первую очередь государственного предпринимательства – признак азиатского варианта развития.

Итак, первыми крупными казенными предприятиями были военные. Но не только. Казенные и дворцовые слободы из ремесленников, работавших на государство, мы можем тоже рассматривать как вид государственного предпринимательства. Так, в XVI в. было налажено дворцовое полотняное производство. Дворцовое хозяйство, правда, не совсем казенное. Это хозяйство, принадлежавшее царю, и обслуживало царский двор. Управлял им специальный Дворцовый приказ. Впрочем, граница между дворцовым хозяйством и государственным была весьма условной.

Полотно для нужд царского двора готовили жители Кадашевской слободы и других слобод и сел. Каждому хозяину в такой слободе поручалось «дело» – изготовление определенного количества ткани. За это он освобождался от всех государственных повинностей и получал плату деньгами и «хлебное жалованье», т. е. бесплатное продовольствие.

Освобождение от казенных повинностей ставило жителей Кадашевской слободы в привилегированное положение по сравнению с обычными торговцами и промышленниками. Обычно «урок» исполняли их жены, дочери или наемные работники, а мужчины развертывали собственную торгово-промысловую деятельность. В частности, они торговали персидскими товарами и даже ездили за море в «шахову землю». Это делало Кадашевскую слободу едва ли не самой богатой из московских слобод. Таким образом, подобная организация производства порождала «теневую экономику», когда люди, оказавшиеся в казенной сфере хозяйства, использовали это обстоятельство для организации собственного предпринимательства.

У подобной организации производства был еще один недостаток – инертность. «Дело», т. е. обязанность поставлять в год определенное количество ткани определенного сорта, имело силу закона. При попытке ввести новый сорт или изменить технологический процесс исполнители заявляли, что это «не за обычай», и подобные попытки кончались ничем. Поляк Борщевский, приглашенный специально для того, чтобы научить слобожан ткачеству на широком стане, за 18 лет смог обучить лишь четырех человек.

В XVII в. перечисленные казенные предприятия (Пушечный двор, Оружейная палата, Тульская оружейная слобода) уже находились на стадии мануфактуры. Сохранились ведомости на получение жалованья мастерами этих предприятий, из которых видно, что на каждом из них было занято от 100 до 300 мастеров. Против имени каждого мастера указывалась его специальность, и мы узнаем, что в изготовлении пищалей участвовали мастера ствольного, замкового, ложевого дела, а такое разделение труда характерно для мануфактуры.

При этом если Пушечный двор был централизованной мануфактурой, то Оружейная палата и Тульская слобода представляли рассеянные мануфактуры: мастера работали в основном по домам. Мы помним, что лесковский Левша даже в XIX в. работал не в казенном помещении, а у себя дома.

И здесь такая организация хозяйства порождала «теневую экономику»: внутри казенного предпринимательства рождалось частное. В Тульской слободе предприимчивый мастер-оружейник расширял производство, строил дополнительные кузницы и нанимал работников. Потом, уже в XVIII в., из таких кузнецов Тульской слободы вышли крупнейшие горнозаводчики России: Демидовы, Баташовы, Мосоловы.

В Кадашевской слободе, о текстильном производстве которой в XVI в. уже говорилось, теперь действовал Хамовный двор – казенная ткацкая мануфактура. Инертность прежней системы заставляла администрацию искать новые формы организации производства тканей. В начале XVII в. здесь была построена «изба», где ткачами были пленные поляки, а в 1660 г. производство было перенесено в каменное двухэтажное здание, где действовало свыше 100 ткацких станков. Работали здесь тяглецы Кадашевской слободы за определенную плату.

Несколько лет в 20-30-х гг. действовал «Бархатный двор» в Кремле, куда для организации производства были приглашены «свицкие немцы», т. е. шведы. Несколько лет просуществовала шелковая мануфактура, для действия которой Алексей Михайлович даже пытался организовать тутовые плантации под Москвой в селе Измайлове. Продукция этой мануфактуры оказалась хуже привозных шелковых тканей, а себестоимость продукции – выше их цены. Пять лет действовала в Москве суконная мануфактура. На «скляничном» заводе в Измайлове венецианские мастера готовили стаканы, рюмки, кубки и другую посуду для обихода царского двора. Следует оговориться, что большинство этих предприятий относилось к дворцовому ведомству, но поскольку Дворцовый приказ был государственным учреждением, мы можем считать их частью государственного хозяйства.

Все эти предприятия были нерентабельны, да вопрос об экономической стороне производства и не имел значения, потому что продукция предназначалась не для рынка.

Кроме казенных ряд мануфактур в XVII в. был построен иностранцами. Так, голландец Андрей Винлус со своими компаньонами построил под Тулой 8 «железных» заводов. Они не были в действительности «железными», потому что их продукцией был не металл, а вооружение для армии – ядра, пушки и другие изделия. Они не были железными и потому, что были доменными, т. е. выпускали чугун, а не железо. До этого доменный процесс в России не применялся. «Домницы» крестьянских промыслов к доменному процессу отношения не имели. Домницей назывался сарай с горном, т. е. открытой металлургической печью. В сущности, это была обычная деревенская кузница, только не для изготовления кузнечных поделок, а для плавки железа. В горн насыпалась руда вперемешку с углем, это спекалось в тестообразную массу – крицу, которую потом расковывали молотами, выбивая минеральные остатки. Таким образом, в домнице сразу получалось железо. В доменной же печи варился чугун.

Переход к доменному процессу означал не только изменение технологии. Доменная печь, плотина, необходимая для «вододействующих» механизмов, несколько цехов (доменный, передельный, литейный), большая масса исходного сырья – все это требовало значительных затрат и оказывалось непосильным для кустарного производства. Переход к доменному процессу означал переход от промыслов к относительно крупным предприятиям мануфактурного типа.

Такой переход был вызван военными потребностями. Из мягкого ковкого железа, которое давали промыслы, нельзя было отливать пушки: железо можно было обрабатывать лишь путем ковки. Поэтому в XV–XVI вв. орудия отливались в основном из меди и бронзы. Но оказалось, что из чугуна тоже можно отливать пушки. Эти чугунные орудия, конечно, обходились гораздо дешевле бронзовых, да и сырье для них имелось в достатке, так что можно было намного увеличить артиллерийский парк. В сущности, заводы Виниуса были в основном военными.

Мы называем предприятия того времени заводами, потому что так они именовались в документах: «завод» – от слова «заведение». Конечно, это не были предприятия фабрично-заводского типа.

Тульские заводы были основаны в 30-х гг. XVII в. В