class="p1">Шелк, не вставая, отвернулся; через мгновение он соскользнул по лакированному дереву к краю и свесил ноги над бездной.

— Давай сюда, Рог.

— Боюсь.

— Ты не упадешь. Чувствуешь, как плавно движется корабль? И я не собираюсь тебя сталкивать. Неужели ты думаешь, что я могу? Не столкну, обещаю.

Рог пополз вперед, лицом вниз.

— Вот так. Замечательное зрелище, возможно самое замечательное из тех, которые любой из нас может увидеть. Упомянув твой класс, ты напомнил мне, что, как предполагалось, я должен был обучать тебя — одна из моих многочисленных обязанностей, и именно та, которой я постыдно пренебрегал с того времени, как мы с тобой говорили в доме авгура. И поскольку я твой учитель, мое удовольствие и долг — показывать тебе подобные вещи всякий раз, когда я могу, и, если придется, заставлять тебя смотреть на них. Взгляни! Ну разве это не замечательно?

— Похоже на небоземли, — Рог рискнул посмотреть вниз, — но мы немного ближе и сейчас день.

— Намного ближе, и солнце уже начало утончаться. У нас осталось совсем мало времени, чтобы посмотреть на это великолепное зрелище. Несколько часов, самое большее.

— Завтра мы сможем посмотреть опять. Или выглянуть из одного из этих окон, которые есть во всех гондолах.

— Сегодня ночью дирижабль может разбиться, — сказал ему Шелк, — или его могут заставить приземлиться, по какой-нибудь причине. Или виток под нами может спрятаться в облаках, как сегодня утром, когда я выглянул из окна. Давай глядеть, пока мы можем.

Рог подполз на палец ближе к краю.

— Внизу город, даже больше Вайрона, и эти крошечные бледные пятнышки — его жители. Видишь их? Они так выглядят, я уверен, потому что глядят на нас. Скорее всего, они никогда не видели дирижабль или хоть какую-то летучую штуковину больше летуна. Они будут говорить об этом месяцами, возможно годами.

— Это Палустрия, кальде?

Шелк покачал головой:

— Палустрия лежит в совсем другом направлении, так что это, безусловно, не Палустрия. Кроме того, она находится не очень далеко от Вайрона, а мы уже улетели намного дальше. Мы поднялись в воздух рано утром, и с тех пор летим на юг или восток. Хороший всадник сможет проскакать такое расстояние за неделю, самое меньшее.

— Я никогда не видел таких странных зданий, — рискнул сказать Рог. — И, кроме того, нет болот. А все говорят, что Палустрия окружена болотами.

— Их превратили в рисовые поля, так мне говорили — если не все, то, по меньшей мере, большую часть, и, несомненно, самую близкую к городу. Но в этом году у них неурожай, из-за засухи. Говорят, что за всю историю Палустрии такого не было, никогда. — Какое-то время Шелк молчал, глядя на город внизу.

— Могу ли я спросить кое-что, кальде?

— Конечно. И что?

— Почему здесь ветер не сильнее, чем внизу? Я никогда не был в горах, но однажды майтера читала нам о них, и там было сказано, что в горах все время дует сильный ветер. Если смотреть вниз, то понимаешь, что мы летим очень быстро. Мы довольно скоро долетим до края города, а ведь он достаточно большой. Так что мы должны чувствовать ветер.

— В точности то же самое я спросил у пилота, — сказал ему Шелк, — и готов был кусать себе локти от собственной глупости, когда она мне ответила. Взгляни туда, вверх и наружу, и ты увидишь моторы, которые все еще работают. Замечаешь, как медленно они крутятся? Ты практически можешь различить деревянные лопасти; но когда моторы заработают быстрее, перед каждым из них останется только туманное мерцающее пятно.

— Как у мельницы.

— Что-то в этом роде; но лопасти мельницы крутит ветер, а эти вращаются моторами и сами создают ветер, который несет нас туда, куда мы хотим. Сейчас они создают очень мало ветра — ровно столько, чтобы не дать нам опрокинуться. Нас несет естественный ветер; и поскольку мы летим вместе с ним, вроде сухого листа или одной из тех бумажных полосок, которые ветер срывал с нашей триумфальной арки, нам кажется, что воздух почти не движется.

— Мне кажется, что я понял. А что будет, если мы повернем и попытаемся лететь в другом направлении?

— Тогда спокойный воздух превратится в ураган.

Гладкая деревянная палуба, на которой сидел Шелк, наклонилась и едва не ушла из-под него.

— Патера!

Он почувствовал, как Рог схватил его сутану. Оставшиеся моторы зажужжали громче.

— Со мной все в порядке, — сказал он.

— Вы могли соскользнуть! Я едва не упал.

— Нет, если гондола не начнет крениться сильнее. — Бродячий ветерок взъерошил соломенные волосы Шелка.

— Что произошло? — Судя по голосу Рога, он сейчас находился далеко от края, возможно, на полдороге к люку.

— Мне представляется, что ветер усилился. Новый ветер сначала достиг нашего хвоста и, предположительно, поднял его.

— Вы все еще хотите умереть.

Жалостливая нотка в голосе Рога ужалила сильнее обвинения.

— Нет, — сказал Шелк.

— Вы по-прежнему не скажете мне, что не так? Пожалуйста, кальде?

— Я бы сказал, если бы смог объяснить. — Город они уже пролетели, его дома и поля сменились зловещими лесами. — Я бы сказал, что всякие мелочи наложились друг на друга. У тебя бывают дни, когда ничего не клеится? Конечно, бывают — как у всех.

— Верно, — сказал Рог.

— Можешь подойти немного ближе? Я едва слышу тебя.

— Конечно, кальде.

— Я бы хотел сказать, что все это из-за Плана Паса, но это не совсем так. Пас, видишь ли, не единственный бог, у которого есть План. Я понял это только что, когда был в кабине, которую здесь называют кокпит, ведя дирижабль и думая о том, — хотя и не хотел много думать об этом, — как Гиацинт напала на пилота. Или, возможно, только тогда, когда говорил с генералом Саба, прежде чем поднялся сюда. Наверно, будет честно сказать, что я понял это еще в кокпите, но полностью осознал тогда, когда разговаривал с Крапивой и генералом Саба.

— Мне кажется, я понял.

— С другой стороны, я могу сказать, что в ночь свадьбы Внешний доверил мне множество фактов. Видишь ли, Рог, он опять просветлил меня. Ничто из того, что я учил в схоле, не подготовило меня к возможности повторных просветлений, но, очевидно, они могут произойти и происходят. О чем ты хочешь услышать вначале?

— О мелочах, которые пошли не так. Только, пожалуйста, вернитесь ко мне, патера. Вы сказали, что почти меня не слышите. Ну, я вообще вас не слышу.

— Мне ничего не грозит, Рог. — Шелк обнаружил, что вцепился руками в край палубы, и заставил себя расслабиться, сложив руки, как для