Он прекрасно владел оружием и действовал быстро, умело, хитро и напористо.

— Превосходно, — заметил я ему.

Мы кружились по залу, опрокидывая стулья и сражаясь прямо на столе, неуклонно приближаясь к центру зала, к засыпанной арене.

Наконец Кернус, отступая, сделал неверное движение и упал; я тут же приставил острие меча ему к горлу.

— Ну, — сказал я, — выбирай: мой клинок или копье правосудия Ара?

— Пусть это будет твой клинок, — ответил он.

Я отступил и позволил ему подняться. Схватка возобновилась с новой силой. Наконец я ранил его в левое плечо. Показалась кровь. Я отошел на пару шагов. Он сорвал с себя мантию и остался только в подпоясанной ремнем домашней тунике. Рана в его плече сочилась кровью.

— Сдавайся, — предложил я.

— Умри! — крикнул в ответ он, бросаясь ко мне.

Его атака была великолепной, но вскоре мне снова дважды удалось ранить его, нанеся удары в грудь и слева, под ребра.

Кернус пошатнулся и отступил. Взгляд его помутился. Он закашлялся, и на губах у него показалась кровь.

Я ждал.

Он смотрел на меня, тяжело переводя дыхание и вытирая капли пота на лице окровавленной рукой.

— Сура мертва, — сказал я ему.

Он, казалось, удивился.

— Я не убивал её, — пробормотал он.

— Это именно ты убил её.

— Нет!

— Убить можно по-разному, — сказал я.

Едва держащийся на ногах, залитый кровью, Кернус не сводил с меня глаз.

Я двинулся к нему. Кернус быстро оглянулся и увидел, что дверь, ведущая на лестницу, открыта. Там, наверху, начинался проход к зверю. Черты его лица мгновенно исказились, взгляд наполнился дикой, безумной радостью. Он весь подобрался, словно готовясь отразить мою атаку, и, внезапно развернувшись, со всех ног бросился к двери.

Я дал ему возможность добежать до двери и, спотыкаясь, взобраться по ступеням. Сам я остановился в дверном проеме.

— Вот кто защитит меня! — донесся до меня сверху его голос. — А ты, Тэрл Кэбот, — глупец!

Стоя на верхних ступенях, он запустил в меня мечом. Я уклонился, и лезвие глухо загрохотало до черепичному полу. Кернус скрылся в проходе.

Я медленно поднялся по лестнице и увидел, что дверь в помещение для зверя в конце прохода открыта.

Как я и ожидал, охранников на месте не оказалось.

По полу, там, где пробежал Кернус, тянулась цепочка кровавых следов.

— Ты тоже так и не стал настоящим игроком, Кернус, — сказал я негромко.

Из дальнего конца помещения я услышал донесшийся до меня душераздирающий вопль и сердитое рычание, сменившееся странными звуками какой-то возни и утробным урчанием.

Когда я осторожно с мечом наготове подошел к комнате, животное уже исчезло.

Я пробежал через комнату и оказался у прохода, ведущего в гораздо большее по размеру помещение с широким порталом, выходящим наружу и открытым всем ветрам. Здесь я почувствовал запах тарна и примешивающийся к нему другой, не поддающийся определению, но, несомненно, принадлежащий животному запах. С наружной части помещения во внешнюю стену цилиндра Кернуса была вделана площадка для тарнов, ступив на которую я увидел на спине быстро удаляющегося огромного тарна что-то косматое и сгорбленное.

Я обернулся и внимательно осмотрел помещение. В углу я заметил ружье, несомненно доставленное сюда с Земли. Вдоль стен располагалась аппаратура, напоминающая некогда виденные мною приборы Царствующих Жрецов: сложные пульты управления, переплетающиеся толстые жгуты проводов, какие-то диски. Я заметил, что приборы предназначались для существ, обладающих органами зрения: они были снабжены разнообразными шкалами и дрожащими на них стрелками, подходящими, как — я догадался, к предельным из рассчитанных делений. Среди приборов, на одной из горизонтальных панелей вспыхивал и гас какой-то конус. Я осторожно взял его, поднес к уху и услышал поступающий из него странный сигнал непрерывно изменяющейся тональности. Сигнал поступал со все возрастающей частотой, становился все громче, набирал силу и вдруг, к моему изумлению, исчез. Наступила томительная пауза, сменившаяся через минуту также внезапно появившимся странным звуком, который едва ли мог быть воспроизведен живым существом. Он, несомненно, был искусственного происхождения и продолжал раздаваться снова и снова.

Я положил конус на место. Звук не смолкал.

В комнату вошел Хо-Ту, сжимая в руке длинный кривой нож.

— Где Кернус? — спросил он.

Я кивнул на валявшиеся в углу среди мусора и костей окровавленные лохмотья и объеденные остатки туловища.

— Ты не смог бы сделать этого лучше, — заметил я.

Хо-Ту посмотрел на меня.

— Сура, — сказал я, — просила передать, что любила тебя.

Хо-Ту кивнул; в его глазах стояли слезы.

— Я счастлив, — пробормотал он и быстрыми шагами оставил комнату.

Среди останков я заметил цепочку и медальон Кернуса — золотого тарна в оковах. И цепочка и медальон были забрызганы кровью.

Я подобрал медальон и бросил его на горизонтальную панель рядом со все ещё вспыхивающим конусом, продолжавшим посылать свой остающийся без ответа запрос.

Я огляделся. В комнате стоял тяжелый, удушливый запах животного. Я увидел толстый слой паутины, на которой, очевидно, спало это существо, и оценил её прочность. Увидел коллекцию небольших коробочек, доставленных с черных кораблей, и ящики, заполненные дискетами для компьютера. Царствующие Жрецы, подумалось мне, могли бы извлечь немалую пользу из содержимого этой комнаты. Полагаю, даже они могли бы узнать много нового для себя.

Я вернулся к панели и взял конус; издаваемый им звук чем-то отдаленно напоминал непривычный для человеческого уха голос. На одной из поверхностей конуса я заметил кнопку и нажал её. Звук моментально прекратился.

Поднеся конус ко рту, я начал говорить. Я говорил на горианском языке. Я не знал, к кому обращаюсь, но был уверен, что мое послание будет услышано или каким-то образом воспринято. Рано или поздно его непременно поймут.

— Кернус мертв, — говорил я. — Зверь ушел. Ответа не будет.

Я снова нажал кнопку выключателя, но конус молчал.

Потом я повернулся и вышел из комнаты, заперев её снаружи, чтобы другие не смогли в неё войти. Проходя через центральный зал дома Корпуса, я столкнулся с Фламиниусом.

— Хо-Ту, — пробормотал он и поманил за собой.

Я направился за ним в спальню Суры.

Рядом с телом девушки лежал Хо-Ту, своим кривым ножом перерезавший себе горло. Я заметил, что прежде, чем сделать это, он снял с Суры рабский ошейник.