— А Славия почему ввязалась?

— А царь Славии Панас был добр и слаб. То одного жалко, тодругого. Помогал тому, кто в этот момент кидался за помощью.

В глазах Любоцвета заблестела влага от великого сочувствия:

— Так вот из-за чего... Бедная женщина!

Лицо Ховраха омрачилось:

— И совершенно невинно пострадавшая.

— Да, — вздохнул Любоцвет.

— Уж мне-то известно, — сказал Ховрах с мрачной гордостью, —мне лучше всех известно, что с Тарасом они только разбирали тайные значки.

— Откуда известно? — спросил Любоцвет почти шепотом.

Кречет и Гонта вытянули шеи. Подъехали и другие воины, всеприслушивались, толкали друг друга локтями.

— Потому что ее сердце принадлежало другому, — ответилХоврах значительно. — Потому что душой и телом была с другим! Не с мужем,конечно... Как и ее сестра, жена Додона, ныне запертая в высокой башне.

Он пнул коня в бока и поехал вперед. Там одиноко маячил Мракна большом черном коне. Любоцвет смотрел вслед, раскрыв рот. Во взгляде юногобогатыря было великое почтение.

Воины ехали с сумрачными лицами. Все знали, что едут наверную смерть, но взгляд у каждого был тверд, а руки на поводьях не дрожали.Мало кто переговаривался, каждый больше думал о своем, вспоминал близких,перебирал прожитую жизнь.

Ховрах обогнал всех, конь под ним шел весело, а сам Ховрахвнезапно заорал удалую песню. Он подскакивал на спине терпеливого коня какмешок с овсом, вид у него был веселый и беспечный. А песня была о будущем пире,где вина потекут не реки, а разольется море, жрать станут только на злате, насребре пусть собаки едять, все будут топтать ковры, лапать толстых девок...

Гонта долго крепился, наконец кивнул Мраку:

— Поет!

— Поет, — согласился Мрак.

Гонта хмуро буркнул:

— И ты ничего не хочешь ему сказать?

— О том, что нас ждет?

— Да.

— А ему все равно. Он радуется каждому мигу жизни. А звонумечей тоже обрадуется как старой доброй драке.

— После драки можно проспаться, а после пира, что нас ждет,проснешься уже под лапой Ящера. Стоит ли ему класть голову?

— Думаешь, Додон его не пощадит?

Гонта оскорбился:

— Вроде не знаешь нашего царя!

Мрак долго смотрел в спину Ховраха. Тот без нужды горячилконя, сворачивал с дороги, срывал на скаку верхушки промерзшей за ночь травы,нюхал, с гнусным хохотом разбрасывал, передразнивая величавых волхвов.

— Ладно, — сказал Мрак наконец. — Мы отъехали уже далеко.Скоро и стены Куявии... Отправь его обратно.

— Не поедет.

— Придумай!

Гонта хлопнул себя по лбу, догнал Ховраха, возопил отчаяннымголосом:

— Совсем забыл!.. Я должен отдать Медее важный наказ.Ховрах, будь другом. Скачи к ней, я черкну пару слов. Это очень важно!

Он вытащил из сумки сверток тонко выделанной телячьей кожи.Мрак с хмурым любопытством смотрел на непонятные значки. Гонта щедро рассыпалих по листу, свернул в трубочку, перевязал шелковым шнурком и залепил воском,что разогрел в ладони. Ховрах с неодобрением смотрел как Гонта для верностиприложил перстень с печатью. Конечно, читать он не умеет, как и Мрак, но подороге мог бы показать волхву...

— Это очень важно, — повторил Гонта настойчиво. — Скачиобратно! А мы будем ждать тебя здесь.

— Нет, — поправил Мрак, — впереди по дороге неплохая корчма.Там на постоялом дворе отдохнем, заночуем. И подождем.

Ховрах переводил ошалелый взор с одного на другого, наконецс великой неохотой принял свиток. На лице была горькая обида. Из-за корчмы,подумал Мрак насмешливо. Все-таки впервые за стол сядут раньше него.

— Только не разграбьте дотла, — предупредил Ховрах. — Я будускакать обратно быстро! В глотке у меня будет сухо как в норе полевой мыши.

Конь под ним встал дыбки, развернулся на задних ногах и сместа погнал таким галопом, что выбивал из промерзшей земли сухие комья. Гонтанетерпеливо тронул своего коня. Мрак спросил:

— Что ты накарябал?

— Чтобы Медея сразу поднесла ему такую чару! Ну, дабы сразус копыт. А потом, когда очнется, чтобы толстые девки... он толстых обожает,чесали спину так, дабы только хрюкал. И чтоб все время подносили кувшины свином. Это его задержит надолго. Очень надолго!

Они горько засмеялись. Копыта коней глухо и невесело стучалипо твердой как камень дороге.

Оба за сотню шагов от постоялого двора уловили запах бражки,кислых щей. В воздухе было нечто бодрящее, что заставляет орать, петь,ввязываться в бесшабашные драки.

— Корчма, — определил Гонта с удовольствием. — Что без неедороги?

— Что без нее жизнь? — засмеялся Мрак. — Этот мир отпреисподней только корчмой и отличается. Убери корчму — и вместо нашегокрасного солнышка засияет черное.

Ворота были распахнуты настежь. Во дворе у коновязиобнюхивались кони, из щелей ковальни пробивались струйки дыма. Гонта судовольствием посматривал на раскрытые двери. Оттуда доносились веселые песни,вопли, а аромат наваристого борща, вытеснив дрянной запах щей, потек навстречукак тяжелая душистая смола, разнежившаяся на солнце.

— Здесь мы задержимся, — сказал он довольно.

— На дольше, чем думаешь, — ответил Мрак.

Что-то в его голосе насторожило Гонту. Он началповорачиваться, но как не был быстр, Мрак оказался быстрее. Голова Гонтыдернулась от тяжелого удара в затылок. Он ткнулся в конскую гриву, началсползать на землю.

Мрак спрыгнул, подхватил, не дав упасть на землю. ГлазаГонты медленно закрылись. С крыльца на них выжидающе смотрели двое мужчин. Мраккрикнул зычно:

— Хозяина сюда, немедля! Денежное дело.

Один нехотя скрылся за дверью. Мрак успел накрепко стянутьремнем руки Гонте, когда с крыльца неспешно спустился грузный человек. От негопахло уверенной зажиточностью, но глаза были настороженные, а в руке был боевойтопор на длинном топорище.

— Я хозяин, — сказал он с осторожностью.

Мужики за его спиной взялись за ножи. Мрак торопливо сдернулс пояса калиточку. Ладонь ощутила теплую тяжесть.

— Держи, — велел он.

Хозяин поймал на лету, взвесил на ладони. Выражение егосвирепого лица изменилось. Так могло весить только золото, и здесь его былодостаточно.