И Харпер взорвался:

– Что за нелепое представление? Этот мужчина признался, что яд был в конфетах, подаренных им миссис Коупленд в утро убийства.

– Сказал ли он что-то, помимо того? – спросила Аманда.

И Харпер язвительно отозвался:

– Боюсь, не успел: нас прервали нелепейшим цирком.

Аманда на это лишь улыбнулась.

– Сэр Гордон, зачем вы желали смерти миссис Коупленд? – обратилась она к мужчине, и тот застонал.

– Я не хотел, чтоб она умирала. Я любил ее, мы собирались пожениться. Только хотели выждать, пока истечет время траура... Обождать немного. И Хэнкоку с Флойд это не нравилось... Они понимали, что новый хозяин положит конец их уютному, потребительскому существованию. Они нашептывали Эмилии обо мне... Говорили всякие гадости. – Он поглядел в сторону Хэнкока, и глаза его потемнели. – Я пытался открыть ей глаза, показать, что им в доме не место, однако Эмилия и слышать о том не хотела. У нее было слишком доброе сердце! Она была привязана к старикам. Считала, обоих своими друзьями... И я... мне пришла вдруг идея рассорить ее с обоими прихлебателями. Случилось то совершенно случайно: по городу пошли слухи про мертвых животных. Мол, травит их кто-то... И дело-то легкое: прикупить пару гран яда, и все. Раз – и готово! Тогда я и подумал дать Эмилии яда, немного, только для дурноты – все было четко рассчитано – и сказать, что кто-то из стариков, верно, зла ей желает. Заставить Эмилию в них усомниться, погнать со двора... Избавиться от обоих. – Он застонал. – Разве я знал, что дело так обернется? Она сладкого не любила, и вряд ли стала бы есть несколько конфет разом.

– Она и не ела, – вмешался в рассказ доктор Максвелл. – Те две конфеты, что были ей съедены, вряд ли ее бы убили. Яда в них было, действительно, маловато...

– Разве не три? – осведомился инспектор и ожег Джека взглядом.

– Две, – произнес доктор Максвелл. – И эти конфеты ее не убили.

– Как? – выдохнул Гордон. – Она умерла не от яда?

– Нет, именно яд стал причиной смерти. Просто не только тот, что в конфетах... Правда же, мистер Хэнкок?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – сипло отозвался тот, и доктор вынул из кармана мешочек с отобранным у служанки просыпанным сахаром. Та, к счастью, остывший чай пить не стала, а нового так и не набрала, и на просьбу Джека отдать ему «тот самый сахар» ответила недовольным ворчанием.

– И к сахару, просыпанному в день смерти миссис Коупленд, вы отношения не имеете? Служанка, однако, сказала, именно вы попросили ее навести порядок в гостиной и выбросить сахар в топку. Вот только она этого не сделала... – На этих словах доктора Максвелла старик стал белым, как собственная манишка. – И даже угостила им гостя, который на собственном опыте сумел убедиться, что значит отведать цианистого кали в умеренной, не смертельной дозе.

И он указал на Джека. Лицо его все еще выглядело болезненным, блестящие глаза и нездоровый румянец выдавали признаки правоты слов доктора Максвелла.

Хэнкок схватился за голову:

– Эмилия не должна была умереть, – простенал он, ни на кого толком не глядя. – Я любил ее, словно дочь, которой никогда не имел, и боялся, что наговоры мистера Гордона отвратят ее от меня и мисс Флойд. Она сильно к нам охладела в последнее время... Придиралась по мелочам. Попрекала своей добротой, чего прежде никогда не случалось. Мы стали казаться ей бесполезными, надоедливыми стариками, и я решил доказать ей обратное: показать, что никто, кроме нас с Беатрис, не может быть ей полезнее и важнее.

– Вы добавили яд в ее сахар?

Хэнкок нервически повел головой, что, верно, обозначало согласие.

Произнес:

– В период болезни Эмилия становилась капризной, ничто, кроме чтения Беатрис, и моего терпеливого потакания ее бесконечным желаниям, не могло хоть немного унять ее недовольство. Вот я и решил... что снова почувствовав себя плохо, она припомнит, как много мы делаем для нее, что только мы с Батрис и способны быть важными для нее. Не бесполезными стариками, как то ей казалось, а просто незаменимыми... – Он замолчал, голос его пресекся. – Однако она умерла... – закончил он через мгновение.

Доктор Максвелл мотнул головой: казалось, именно это он и надеялся услышать.

– Должен заметить, – произнес он, глядя на каждого из присутствующих, – количество яда в отравленном сахаре слишком ничтожно, чтобы убить человека. Мистер Хэнкок действительно не хотел убивать миссис Коупленд, он говорит абсолютную правду. Однако вкупе с конфетами сэра Гордона доза яда значительно увеличивалась, и, должно быть, я полагаю, превысила допустимую норму. Вскрытие, коли такое было бы дозволено провести, доказало бы данный факт с ясною точностью. Так же, я полагаю, имело место смертельное совпадение, жертвой которого и стала всеми любимая миссис Коупленд. Мне очень жаль, господа!

Повисшая тишина оглушала, звенела надоедливой мухой у самого уха. Никто не спешил ее оборвать... Оба невольных убийцы глядели друг другу в глаза не отрываясь.

И вдруг в дверь постучали.

– Сэр, – на пороге замялся Тейлор, – тут посетительница, мисс Флойд. Очень желает вас видеть!

Харпер отмер и жахнул ладонью по столу.

– О да, еще один персонаж нашего развеселого шапито! Великолепно, – провозгласил он злым, полным сарказма голосом. – Попросите ее войти.

И мисс Флойд робко появилась из-за спины Тейлора, комкая смятый платок. Она смутилась при виде шести пар глазах, устремленных на себя, однако не дрогнула: вскинула подбородок и с порога сказала:

– Это я убила миссис Коупленд. Это я – настоящий убийца! Я добавила толику яда в ее пилюли от головной боли. Подумала, легкое недомогание сделает нас полезнее для нее... – Старушка промокнула увлажнившиеся глаза: – Мы с мистером Хэнкоком очень боялись ее потерять, мы очень ее любили. А мистер Гордон... нашептывал ей, что мы прихлебатели. Не хотел видеть нас в доме... И я подумала... – Плечи ее затряслись сильнее, она уткнулась в промокший платок, и голос ее пресекся.

Аманда без слов приобняла ее за плечи.

– Три невольных убийцы, кто бы мог подумать? – доктор Максвелл покачал головой. – И все трое ссылаются на умерших домашних животных. Разговоры в светских гостиных натолкнули их на простую идею, и вот во что это вылилось... – Он помог Аманде забраться в карету.

– Самое печальное, – сказала она, – что все трое любили ее и желали по-своему блага. Метод был выбран ужасный, однако мотивы – самые благие.

Доктор Максвелл занял место напротив собеседницы.

– Убийственная любовь, миссис Уорд, вот как бы я это назвал, – заметил он, расправляя сюртук. – Убийственная любовь.

Аманда посмотрела в окно на удаляющееся здание полицейского управления и тихо отозвалась:

– Я полагаю, любить вообще очень опасно, вы не находите, доктор?